Изумруд раджи

Пишущая машинка стояла так, как он ее оставил. Картер подошел к столу и мрачным голосом прочел вслух заголовок на бумаге:

ТАЙНА ВТОРОГО ОГУРЦА

– Это один из моих рассказов, – невозмутимо объяснил Энтони.

– Это еще одно очко в вашу пользу, сэр, – кивнул Веррал, глаза его блеснули. – Между прочим, сэр, о чем он? В чем заключалась тайна второго огурца?

– А, вот тут вы меня поймали, – ответил Энтони. – Именно из-за этого второго огурца и начались все неприятности.

Картер пристально смотрел на него. Внезапно он покачал головой и многозначительно постучал пальцем себя по лбу.

– Спятил, бедняга, – пробормотал он в сторону, но довольно громко.

– А теперь, джентльмены, перейдем к делу, – быстро сказал мистер Иствуд. – Вот письма на мое имя, моя чековая книжка, переписка с редакторами. Вам этого недостаточно?

Веррал рассмотрел бумаги, которые сунул ему Энтони.

– Что касается меня, сэр, – с уважением произнес он, – мне больше ничего не нужно. Я вполне убежден. Но я не могу взять на себя ответственность и отпустить вас. Понимаете, хоть и кажется очевидным, что вы уже несколько лет живете здесь под именем мистера Иствуда, но есть вероятность, что Конрад Флекман и Энтони Иствуд – одно и то же лицо. Я должен произвести тщательный обыск в квартире, взять у вас отпечатки пальцев и позвонить в Главное управление.

– Мне такая программа кажется всеобъемлющей, – заметил Энтони. – Уверяю вас, я даю вам разрешение раскрыть все мои преступные тайны, какие найдете.

Инспектор ухмыльнулся. Для детектива он был необычайно человечным.

– Пройдите, прошу вас, в эту маленькую комнату в конце коридора, сэр, вместе с Картером, пока я буду заниматься обыском.

– Хорошо, – неохотно согласился Энтони. – Полагаю, наоборот нельзя, а?

– В каком смысле?

– Чтобы вы и я и пара стаканов виски с содовой заняли эту комнату, пока наш друг сержант будет заниматься обыском.

– Вы предпочитаете так, сэр?

– Да, предпочитаю.

Они оставили Картера изучать содержимое письменного стола, в чем тот проявлял деловитую сноровку. Когда они выходили из комнаты, они услышали, как он снял трубку телефона и позвонил в Скотленд-Ярд.

– Не так уж плохо, – сказал Энтони, усаживаясь рядом со стаканом виски с содовой, сначала гостеприимно позаботившись о нуждах инспектора Веррала. – Мне выпить первым, просто чтобы показать вам, что виски не отравлен?

Инспектор улыбнулся.

– Все это против правил, – заметил он. – Но мы разбираемся в своем деле. Я с самого начала понял, что мы сделали ошибку. Однако, разумеется, приходится соблюдать все обычные формальности. Никуда не деться от бюрократии, правда, сэр?

– Наверное, правда, – с сожалением признал Энтони. – Сержант, однако, пока не выглядит очень дружелюбным.

– Ах, он прекрасный человек, детектив-сержант Картер. Его не так-то легко провести.

– Это я заметил, – сказал Энтони. – Между прочим, инспектор, – прибавил он, – вы не возражаете, чтобы я послушал кое-что о самом себе?

– В каком смысле, сэр?

– Бросьте, разве вы не понимаете, что я умираю от любопытства? Кто такая Анна Розенберг и зачем я ее убил?

– Вы все прочтете об этом завтра в газетах, сэр.

– «Бросать не стоит в будущее взгляд, мгновенью счастья будь сегодня рад»[12], – процитировал мистер Иствуд. – Я думаю, вы могли бы удовлетворить мое совершенно законное любопытство, инспектор. Отбросьте свою официальную сдержанность и расскажите мне все.

– Это против всяких правил, сэр.

– Мой дорогой инспектор, мы ведь уже становимся такими близкими друзьями…

– Ну, сэр, Анна Розенберг была немецкой еврейкой, которая жила в Хэмпстеде. Не имея видимых средств к существованию, она становилась все богаче с каждым годом.

– А я – наоборот, – прокомментировал Энтони. – У меня есть видимые средства к существованию, а я становлюсь с каждым годом все беднее… Вероятно, было бы лучше, если бы я жил в Хэмпстеде. Я всегда слышал, что в Хэмпстеде очень бодрящая атмосфера.

– Какое-то время, – продолжал Веррал, – она торговала подержанной одеждой…

– Это все объясняет, – перебил Энтони. – Помню, как я продавал свой мундир после войны – не «хаки», а другой. Вся квартира была полна красных штанов и золотого шитья, выложенного самым привлекательным образом. Толстяк в клетчатом костюме приехал на «Роллс-Ройсе» вместе с помощником, который нес сумку. Он дал за все один фунт и десять пенсов. В конце концов, я прибавил охотничью куртку и цейссовский бинокль, чтобы получить два фунта. По его сигналу помощник открыл сумку и затолкал туда все товары, а толстяк протянул мне десятифунтовую банкноту и попросил сдачу.