Изумрудная муха

Кристина оглянулась, приятно улыбнулась Любе и поспешила в автобус за Степаном Кузьмичом. Но опоздала. Место рядом со Степаном Кузьмичом уже заняла Анжела. Медсестра Шурочка на кладбище не поехала, сказала, что ей надо спешить на работу. Ехали долго, по скользкому шоссе, гроб подпрыгивал на ухабах, как пустой. В стёкла лепил снег, шофёр то и дело чертыхался. Новое кладбище было устроено в чистом поле, по краям его темнел лесок. Снег всё шёл, ровняя могильные холмики, ещё немного – и кладбище снова превратится в чистое белое поле под таким же белым и плоским небом. Кое-где из-под снега высовывались кресты. Автобус остановился у домика, который оказался кладбищенской конторой, о чём гласила короткая надпись над входом. Прижав к внушительной груди бумажник Степана Кузьмича и пластиковый пакет с документами, Капитолина Семёновна направилась в контору. Вскоре она вернулась в сопровождении рослых румяных молодцов, одетых в спортивные костюмы наподобие тех, в которых щеголяют горнолыжники. Их «фирменный» вид произвёл впечатление на Степана Кузьмича. Он что-то шепнул Капитолине Семёновне, и та, поколебавшись, полезла в бумажник. Дальше всё пошло как по маслу. Молодцы ловко закинули гроб на плечи и лёгкой рысцой потопали по узкой дорожке вглубь кладбища. За ними, еле поспевая, трусил Степан Кузьмич. С двух сторон его поддерживали Анжела и Кристина. То одна, то другая проваливалась по колено в снег, не умещаясь на узкой тропе, наскоро прорубленной лопатой в глубоком снегу. Но старика они не отпускали. Могила была готова. Повычерпав мёрзлую землю со дна, могильщики жестом пригласили присутствовавших попрощаться с покойной. Люба поцеловала тётю Муру, новопреставленную рабу Божию Матрёну, в венчик. Степан стоял столбом над гробом и плакал, вытирая слёзы носовым платочком тёти Муры, но покойницу не поцеловал. Больше никто к гробу не подошёл. Могильщики быстро заколотили гроб и опустили его в яму. Люба кинула вниз горсть мёрзлой земли, остальные сделали то же самое. Быстро насыпали холмик, сверху бросили успевшие замёрзнуть гвоздики. Могильщики спросили, есть ли крест, Капитолина Семёновна им тихо сообщила, что вдовец партийный. Они понимающе кивнули, но попросили ещё денег – на помин души и за тяжёлую работу: им пришлось жечь костры – оттаивать землю. Оглянувшись на Степана Кузьмича, Капитолина Семёновна подчинилась его выразительному взгляду и выдала им две небольшие купюры из бумажника.

Дома у старика женщины решительно принялись за дело. Сняли с зеркал простыни, перевернули стол, вернули в комнату стулья и перенесли с кухни и из холодильника закуски, уже разложенные на блюдах, выложили столовые приборы, поставили тарелки, рюмки, бутылку грузинского вина, бутылку дорогой водки и боржоми. В центре поставили в суповой миске кутью и рядом на блюде блины с мёдом. Поминальная трапеза получилась богатая: с дорогими колбасами, бужениной и даже с красной икрой и рыбкой.

– Вчера спецзаказ для Степана Кузьмича через магазин оформила со скидкой, как для партийного руководства, у меня в обкоме области были хорошие знакомые, все свои. Задним числом, конечно, вы же понимаете, – шепнула Любе Капитолина Семёновна. – С базы, что осталось… В продажу не пускаем, нет распоряжения… Кутья и блины с нашей кухни. У нас повариха опытная. На горячее отбивные с горошком и мочёными яблоками. Всё честь по чести.