Изумрудная скрижаль

Но ему и не нужен был свет, без него он мог прожить легко. В воображении рисовался грязно-серый мешочек, набитый высушенными корешками одной сладкой китайской травки. Вот без чего он не в состоянии был обойтись ни дня! Мешочек остался в комнате, арестанту не позволили взять его с собой.

Вэнь Юн остановился и застонал. В теле поселилась ломота, все болело и зудело – верный признак того, что надо выкурить трубочку. Он закрыл глаза и стал глубоко вбирать носом закисший воздух подземелья, а в рот сунул большой палец и принялся его сосать. Вообразил, что меж губ зажата трубка и, значит, скоро наступит облегчение.

Он знал, что самообман не удастся. Провести организм, все фибры которого были настроены на «траву радости», как струны музыкального инструмента на определенный лад, – пустая надежда. Вэнь Юн пыхтел, как насос, и уже не сосал, а грыз свой палец, не ощущая боли, но облегчения не наступало.

И вдруг – о, великий Лао-Цзы! – обонятельных рецепторов коснулся знакомый запах. Китаец задышал еще интенсивнее, его ноздри расширились, затрепетали… Не может быть! «Трава радости» была где-то рядом, совсем близко. Здесь, в тюрьме! И это не обман!

Вэнь Юн уверенно, как натасканная борзая, пошел на этот запах, ткнулся лбом в решетку. Открыл глаза и разглядел перед собой иноземку, что едва не умерла от холеры, а теперь разгуливала по всему замку, что-то высматривала и выведывала. И еще Вэнь Юн помнил, что именно ее мужа он собирался сегодня утром выжать, как сочный плод, чтобы подпитать его кровью свою начавшую сдавать телесную скорлупу.

Зачем она пришла сюда? Собирается отомстить? Но почему тогда не позволила графу сделать выстрел, который разом бы прервал все мучения сына Поднебесной империи?

– Хочешь? – спросила она на английском языке полушепотом и протянула ему… боги и драконы!.. трубку, в жерле которой мерцали искорки. И как же умопомрачительно пахло!

Вэнь Юн сделал непроизвольное движение – протянул руку сквозь прутья. Но Анита шагнула назад.

– Э, нет! – сказала она все так же тихо. – Как говорят русские: darom za ambarom. Мне нужна от тебя небольшая услуга… Понимаешь меня? Вижу, что понимаешь.

Не для того Анита крученой загогулиной, изготовленной Алексом, отпирала дверь чужой комнаты, не для того рылась в кишащем букашками противном мешке, доставая из него сушеные листья, не для того искала запасную трубку и шла потом в полной тьме, опасаясь привлечь чье-либо внимание, по арестантской галерее, чтобы облегчить страдания заключенного. Да и хорошо милосердие – поддерживать порок!

Нет, Анита пошла на это только ради того, чтобы узнать истину. Она держала в ладони горячую трубку, искры в которой слабо освещали вжавшееся в решетку лицо китайца, и медленно, внятно произносила:

– Слушай меня… Я знаю: ты рассказал графу не все. И не ты убил египтянина, верно?

При этих словах Вэнь Юна охватила крупная дрожь, с которой он не сразу справился.

– Да-да! Я еще заходила в усыпальницу… Вены у него не взрезаны, а проколоты, причем в нескольких местах. Очень профессионально. А Алекса ты просто полоснул ножом по руке – как дилетант. Нет, смерть того человека – на совести кого-то другого… Но, возможно, ты в этом участвовал.

Вэнь Юн молчал, напрягшись так, что на его челе вздулись синие полоски.

– Ты дал Йонуцу возможность убежать из замка. Изобразил припадок на лестнице, отвлек наше внимание… Я сразу поняла. Но все еще не знаю, зачем ты это сделал. И кто входил в склеп? Если не ты и не Йонуц, то кто?

Вэнь Юн вперился в трубку, глядел на нее с вожделением, гипнотизировал. Но продолжал безмолвствовать.

– Подумай… – умасливала его Анита. – Если ответишь честно, то получишь это… и потом я принесу тебе еще. Скажи правду: почему вы с Йонуцем так странно себя вели? Может быть, за вами стоит кто-то третий и вы его прикрываете? Побег Йонуца тоже мог быть отвлекающим маневром. Мы столько времени и сил потратили, чтобы найти его в лесу…

Китаец, стиснув зубы, издавал носом скулящие звуки. Ему было тяжело.

– Не прикидывайся дурачком! Его сиятельство худо знает китайский, но при мне всегда говорит с тобой на нем, чтобы я оставалась в неведении. Почему? Допускаю, что сегодня он заставил тебя сделать ложное признание, а ты, как верный холоп, не сумел ему отказать…

Анита настолько увлеклась своими умозаключениями, что позабыла об осторожности и подошла к решетке, чтобы получше рассмотреть выражение лица арестанта. А тот выбросил вперед руку, которая растянулась, точно была сделана из резины, и выхватил трубку.

– Отдай! – закричала Анита, и эхо ее голоса заскакало под сводами подземелья. – Так нечестно!

Вэнь Юн отпрыгнул назад, сунул трубку в рот и заурчал, как довольный котяра. На его желтой физиономии расплылась блаженная улыбка.

Анита чуть не плакала от досады. Теперь он ничего не скажет! Надо же было так опростоволоситься…

Звонкий возглас, раздавшийся из глубины галереи, заставил китайца закаменеть. Улыбка мигом слетела с его рожи, а трубка мелко завибрировала в руке.