Изумрудная скрижаль

Справиться с еще не до конца очухавшимся господином Куликом было не слишком сложно. Максимов скрутил ему руки поясным ремнем и думал, не лучше ли будет для надежности связать и ноги, когда вернулась Анита и сообщила, что граф, спасаясь от ненавистного ему солнечного света, споткнулся на лестнице и свернул себе шею.

Эта весть извергла из глотки Кулика целый фонтан отборнейших ругательств, а для Максимова стала одной из самых радостных в жизни. С замка и со всех, кто в нем находился, как будто спало страшное заклятье. Отступил смертельный страх, разжались пружины нервов, даже дышать стало легче.

Накрепко спеленав путами господина Кулика и заткнув ему рот, Максимов отволок его в подземелье и поместил в клетку, смежную с той, в которой сидел китаец, но отделенную от нее прочной переборкой. Анита тем временем известила Веронику о событиях в графском кабинете, и они вдвоем занялись откупоркой окон замка. Мрачные коридоры стали наполняться светом и весенним теплом.

Убедившись, что приспешник покойного графа никуда не сбежит, Максимов покинул подземелье и побежал – да-да, ноги сами перешли на бег! – к укрытию, где томилась Лилит. Он предвкушал, как сообщит ей о том, что все ее тревоги позади, что люди, которых она боялась, обезврежены и, значит, незачем больше скрываться. Он решил, что возьмет ее за руку, выведет из затвора и представит Аните. А там будь что будет. Грандиозная победа над злом не должна завершиться семейной склокой, это он знал точно. Анита верит ему и не станет упрекать за то, что он помог сироте пережить тяготы заточения. Они все вместе выберутся из замка, отдадут Кулика под суд, расскажут о преступлениях, творившихся под здешними сводами, и добьются того, чтобы Лилит, как одной из пострадавших, была оказана государственная помощь. После этого они отправятся своей дорогой, а она – своей. Ну, может быть, иногда будут переписываться, вспоминать совместные приключения. И всем будет хорошо.

Лилит открыла сразу, как только он выстукал условный сигнал. Она пребывала в сильнейшем беспокойстве. До ее убежища доносились звуки выстрелов и грохот, сквозь смотровые отверстия она видела, как замок наполнился светом, но ничего не понимала и забросала Максимова вопросами. Он объяснил ей все. Втолковал, что она отныне свободна и бояться ей нечего.

Лилит не поверила, несколько раз озабоченно переспросила:

– Свободна?

– Да! Идем отсюда!

Максимов обхватил пальцами ее тонкое нежное запястье, потянул к выходу, но Лилит осталась на месте.

– Ты что? Все еще боишься?

– Нет… – На ее губах расцвела улыбка, от которой душа Максимова затрепетала, как случалось уже не раз. – Но мне очень трудно свыкнуться с этой мыслью… Для меня там, снаружи, одни враги… кроме тебя…

– Там нет врагов, – убеждал Максимов. – Там друзья. Идем, я тебя с ними познакомлю.

– Подожди. – В руках у Лилит появилась бутылка розового анжуйского. – Давай выпьем. Это придаст мне смелости.

– Давай! Тем более есть за что.

Бутылка была уже почата. Лилит поставила на хрупкий ночной столик два бокала, Максимов разлил по ним вино. Взял свой бокал за тонкую хрустальную ножку.

– За то, чтобы с этой минуты твоя жизнь была светлой и безоблачной! За счастье, за удачу…

– И за любовь! – шепнула Лилит, грея свой бокал в мягкой ладошке.

Максимов запнулся, но спорить не стал:

– И за любовь тоже!

А что плохого в таком тосте?

Он выпил до дна, вино сладким щекочущим ручейком пробежало по пищеводу. Лилит стояла напротив, посреди комнаты, и не отрываясь смотрела, как он ставит бокал на столик, как достает из кармана платок, промакивает рот. Сама она даже не пригубила.

– Что же ты? Пей! – подбодрил он.

– Уже не нужно, – ответила она с той же чарующей улыбкой, в которой Максимову вдруг привиделось что-то зловещее. – Теперь все будет как надо.

– Что «все»? – спросил он очумело.

Лилит взяла его под локоть и повлекла к широченной кровати под балдахином.

– Что ты делаешь?.. – проговорил он, едва ворочая непослушным языком.

Да что там язык – все тело сделалось словно чужим, отказывалось повиноваться. Примерно так же было в душегубке у Вэнь Юна, когда чертов китаец отключил его с помощью своего зелья, чтобы поживиться кровью.

Но Лилит, эта умопомрачительная чародейка, совсем не похожа была на коварного азиата. Вот она рассмеялась так звонко и простодушно, что если и были сомнения в ее искренности, то они сразу отпали.

– Ты устал, отдохни… Полежи немного.

Да, он устал. Он столько сегодня пережил. Что, если прилечь ненадолго? Спать он не будет, просто чуток отдохнет.

Почему ей так смешно? Или это высвобождаются эмоции? Она в конце концов поверила, что ей ничто не угрожает. Это замечательно…

Максимов сел на кровать. Перина плавно прогнулась под ним. Лег. Ресницы слипались, дико хотелось спать. В мозгу звучало озорное сопрано:

Three blind mice. Three blind mice.
See how they run. See how they run.

Потом и голоса не стало слышно. А Лилит беззвучно смеялась, стоя над кроватью, и была невыносимо, невозможно хороша…