Изумрудная скрижаль

Глава последняя. Адам и Лилит

В книжном царстве. – Вавилонская башня и Великое Делание. – Необъяснимое поведение старинной мебели. – Анита удивлена, но не слишком. – Полтораста футов над землей. – Лилит меняет лицо. – Рассуждения о великом счастье для всего человечества. – В аквариуме. – Дважды профессор готовит сенсацию. – Без воздуха. – Ангел с лазурным нимбом. – Пророчество сбывается. – Клинок в рукаве. – Последнее сражение. – Прочь! – Куда глаза глядят. – Еще одна жертва трясины.

Впустив в замок свет и воздух, Анита дала Веронике указание собрать в дорогу вещи. Не все, а только самые необходимые, чтобы поместились в саквояж, который следует держать наготове. Очень хотелось верить, что земля в лесу завтра-послезавтра подсохнет и можно будет выехать отсюда. Если карету максимально облегчить, сняв с нее верх и превратив в открытую повозку, авось удастся проскочить гиблые места. В качестве проводника выступит господин Кулик, и пусть не притворяется, что не знает маршрута. Пистолет, приставленный к затылку, сделает его покладистым, в противном случае беспощадного убийцу не жалко будет и пристрелить.

Отпустив служанку, Анита вернулась в кабинет. Он притягивал ее как магнит – быть может, потому, что еще таил нечто неразгаданное. Войдя, она огляделась. Раньше здесь всегда царил безупречный порядок, но сейчас графские покои предстали в самом жалком виде: разгромленные, залитые кровью, замусоренные…

Анита подошла к письменному столу и вынула из верхнего ящика то, что Ингерас так тщательно скрывал от нее, – листки с формулами. Бегло просмотрела их, с сожалением убедилась, что с ее скромными познаниями через густой частокол цифр и латинских букв не продраться.

Оставив бумаги на столе, приблизилась к книжному шкапу, возле которого валялись фрагменты бюста Гермеса Трисмегиста. Почему граф отвел ему столь почетное место в своем кабинете? И, кстати, других бюстов нет. Анита стала припоминать, что слышала об этом полумифическом ученом. Алхимик, медик, автор многочисленных трактатов… Некоторые из них стоят на полках: «Здоровье души», «Ключ», книга с длиннейшим названием «О том, что ни одно из существ не погибает и заблуждение есть то, что люди называют перемены разрушением и смертью». Да, все это было близко Ингерасу, он вполне мог считать Трисмегиста своим вдохновителем.

Переключившись на книжные полки, Анита обратила внимание, что некоторые книги снабжены закладками. Она стала поочередно снимать их и раскрывать там, где лежали матерчатые, украшенные замысловатыми узорами ленточки.

Первой попалась Библия. Открылось Бытие, глава одиннадцатая. Анита вслух прочла подчеркнутые красным карандашом строчки:

– «И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык: и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдём же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле…»

Любопытно, что еще добрых десятка три книг, стоявших на той же полке, оказались посвящены теме Вавилонской башни. Те из них, что были составлены на древних языках, снабжались тетрадочками, исписанными бисерным почерком. Анита поняла: это переводы, сделанные «синим стариком». Труды историка Александра Полихистора, его соплеменника Гестеса, других античных авторов. Сборник легенд Месопотамии, записки ассирийского царя Ашшурбанипала, «Киче майя» в изложении епископа Нуньеса де ла Беги… Разные времена, разные части света, но везде схожий сюжет – о том, что когда-то на земле существовал один язык и одна раса, а после человечество было раздроблено и рассеяно.

Ниже стояли книги по алхимии. Анита взяла одну наугад. То было «Учение и Ритуал» знаменитого мага и оккультиста Элифаса Леви. Снова закладка, и снова отчеркнутые красным строчки: «Великое Делание, прежде всего создание человеком самого себя…»

Очень много медицинских пособий и справочников. Анита раскрыла толстенный затертый том, увидела натуралистичные изображения черепов и разъятых тел. Закрыла и вернула том на место.

А это что за глыба в переплете из телячьей кожи?

Анита привстала на носки, чтобы дотянуться до верхней полки, но произошло непредвиденное.

В стене скрежетнуло, и шкап, стоявший доселе без движения, как и положено почтенной мебели, пополз прямиком на Аниту. Она в испуге отпрыгнула. Шкап не поехал дальше, а развернулся на девяносто градусов, и за ним обнаружилось четырехугольное отверстие, из которого в кабинет шагнул приземистый, будто вырубленный из чурбака человек со вдавленной в плечи головой и непомерно длинными руками.