Изумрудные окна

Возмущение пульсировало в венах Брук, и одна горячая слеза скатилась по ее щеке.

- У меня с ним ничего не было, Рокси, — сказала она, проглатывая каждое слово, — я даже не целовала его. Все эти разговоры — ложь.

- Но Хемфиллы так не считали, — напомнила ей Рокси, — они устанавливают, что правда, а что ложь в этом городе. И они все еще здесь: он все еще управляет системой образования, а она является членом городского Совета, и они по-прежнему владеют половиной города. Их дети выросли и пошли по стопам своих родителей. И если они узнают, что ты вернулась сюда, и будешь работать вместе с ним все начнется сначала!

Брук вызывающе подняла свой подбородок и медленно, тихо, сквозь зубы проговорила:

- Я больше не позволю им указывать, как мне жить. Я устала оправдывать себя от этой лжи.

- Оправдывать себя? — закричала Рокси. — Да что ты сделала для того, чтобы оправдать себя? Я пыталась оправдать тебя!

Слезы поползли по лицу Брук, но она продолжала вести себя сдержанно, приняв решение не поддаваться гневу, который давил на нее.

- Мне жаль, что я причинила тебе боль, — прошептала она.

- Ты опоздала со своими извинениями, — сказала Рокси, и ее тон, не допускающий возражений, казалось, закрыл двери для их родственных взаимоотношений, — опоздала на годы.

Брук кусала свои дрожащие губы — сказать ей было нечего. Наконец она взяла себя в руки и вышла из комнаты.

Это поражение нанесло Брук удар, сравнимый со смертью дорогого ей человека, но она не позволила боли выйти наружу до того, как закрылась в своей комнате, где ее никто не видел.

Брук давно научилась справляться с трудностями сама.

- Она легла на кровать в спальне — теперь это была холодная и безликая комната для гостей. Неужели это место когда-то было ее домом? Обстановка осталась прежней, но все выглядело совсем другим... и она ощутила в своей душе эту перемену, как будто ее снова отвезли в чужую семью.

Она перевернулась на спину и подняла свой взгляд вверх к потолку, на котором давным-давно она нарисовала голубое небо и облака, они были настолько похожи, что легко было себя представить под открытым небом. Бывало, после того как их родители засыпали ночью, Рокси забиралась к ней в кровать, заявляя, что она не может спать в своей комнате, потому что там не было облаков. Но теперь облаков уже не было: на их месте блестела белая краска, которая должна была гармонировать с новым современным интерьером комнаты.

Слезы скатывались по вискам Брук, прячась в волосах. Почему некоторые вещи так быстро меняются, в то время как другие — воспоминания, душевная боль, унижение, намертво въедаются в память? Все мысли Брук упрямо возвращались к этим чувствам и... к Нику Марселло.

Она решительно перевернулась на живот, взбила подушку и положила на нее голову.

Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы согласиться на работу, которую он предложил. Она просто вынуждена будет сказать ему «нет», потому что терпеть это возмущение родителей и боль своей сестры она больше не в силах. Для одного человека это было уж слишком, хотя семь лет она несла на себе бремя ненависти этого города. Ну что ж, она просто пронесет его еще семь лет... или сколько там потребуется для того, чтобы эти страсти утихли. Когда-нибудь это обязательно произойдет, она была уверена в этом. Произойдет, если она, находясь далеко отсюда, от этого города, будет бороться с ними как следует.

Глава 5

Подобно легкому и приятному запаху сумерки проникли с улицы и наполнили старый «бьюик» Ника. Да, это был совсем старый и некрасивый драндулет, по ведь ему нужна была машина на каждый день — было бы глупо подвергать дорогой «дюсенберг», стоявший в его гараже, каждодневным изматывающим переездам.

Этой ночью он чувствовал себя как-то особенно одиноко за все последнее время, и этот факт раздражал его. Разве не было его одиночество самым важным в его жизни? Разве не было оно таким щемящее-притягательным, что он так лелеял?

Но сегодня его уединение стало огорчением, а одиночество — наказанием. За что — он не знал.

Свет фар его машины пробежал по газону перед домом. Он видел, как за домом лунный свет играл по поверхности канала, извиваясь позади пирса, у которого были пришвартованы лодки его соседей. Любой другой ночью он как художник любовался бы этим тихим пейзажем, и, возможно, даже не включая свет в доме, поднялся бы в свою студию, чтобы написать этот пейзаж, глядя на него из большого окна, выходящего на воду. Сила света, вырывающегося из темноты, всегда восхищала его. Сегодня же она заставила его почувствовать себя еще более одиноким.

Повинуясь какому-то подсознательному порыву, он проехал дорожку, ведущую к его дому, и ни секунды не раздумывая, помчался прочь из своего квартала. Ему во что бы то ни стало нужно было поговорить с кем-нибудь сегодня.

Через минуту он притормозил у старого двухэтажного дома. В его окнах горел свет на первом этаже, а тени в окнах второго этажа говорили о том, что там включены матовые ночники.

- Ник? Что ты здесь делаешь? — из открытого гаража раздался женский голос, — теперь мне ни за что не уложить детей спать!