Изыди (СИ)

Мальвина скоро мне надоела. Чтобы разогнать скуку, я придумал себе развлечение: стал дразнить её. Я жевал у неё перед глазами котлету или кусок аппетитно пахнущего мяса, смачно причмокивал, облизывался и прижмуривался. Кошка поначалу терпела моё хамство, ожидая, что достанется и ей, но её ожидания затягивались - я продолжал дразнить. Всё то же короткое "мяв-мяв" снова устыдило меня. Я бросил своё занятие и оставшуюся котлету отдал Мальвине. Она поймала её на лету, бросив на меня укоризненный взгляд. Мол, то-то, давно бы так, а то вздумал дразнить беременную. Поскольку кошка была покалечена, запрыгнуть на подоконник не могла. Но, может быть, терпеливое ожидание угощения связано с её природной скромностью и деликатностью? Так я наделил её своими любимыми чертами женского характера.

Судебную тяжбу я завершил в неделю. Выигранное наследство Бориса против двух аналогичных просранных дел дома вернуло мне потерянную было профессиональную уверенность и возместило прошлые неудачи. Судья-русачка сразу задала тон:

- Так, а почему не обращался? Законы Украины по наследству даже лояльнее российских. Надо было только попросить продлить срок.

"Быстро освоилась", - смекнул я про себя, настроившись поначалу на драчку, как дома, но судья выказала миролюбие.

- Поскольку никто из наследников не объявился, - пояснила она, - дом признали за родственником вашего клиента. Он сам виноват. Так что давайте вместе подумаем, что можно сделать. Помогите убедить меня.

Я помог ей. Предстояло обжалование с противной стороны, которую решение не убедило. Тяжело расставаться с тем, с чем свыкся, к чему прикипел. И не важно, что чужое. Борис выдал мне доверенность не только на судебную тяжбу - он доверил продажу всего, что получу по суду. Выходила довольно приличная сумма, которую я отсудил у его родственника. По закону сообщающихся сосудов цены на жильё быстро подскочили и на полуострове, сравнявшись с материковыми. До воссоединения недвижимость здесь можно было купить почти задаром. Тот самый знакомый профессор медицины из Москвы и мой приятель Глеб нарисовали довольно приличные суммы в валюте: почти одинаковые.

"Несло Отчизной, кислым дымом,

Знакомой вонью общепита.

Ласкало кожу солнце Крыма

И галька пляжа Партенита..." -

вот и я заразился увлечением своего школьного друга-сочинителя Бориса. Я покидал этот тёплый радушный край, напоминавший СССР в замороженном виде, с песнями, забытыми за его пределами и незабытыми здесь: "Дево-дево-девочка моя..." и "Белый лебедь на пруду..." Дети пели "Оранжевое небо". Я посмотрел вверх: небо не было оранжевым - оно было бледно-голубым. А вместо оранжевых верблюдов лениво разворачивались разноцветные автобусы.

На рынке уже знакомый голос задержал меня перед тем, как мне сесть в автобус:

- Я уже двадцать лет продаю здесь инжир. Это лучший инжир - настоящий, крымский. Берите - отдаю даром.

Усилием воли я ещё раз остановил своё желание задать вопрос: "Клавдий Модестович, это вы?"

Клавдий Модестович - доцент нашего университета - был в высшей степени оторван от жизни. За исключением интереса к женщинам. Причину такой странности мы приписывали его имени. Мы называли его любовно ― Модэстич. При каждом удобном случае доцент любил вставлять свою коронную фразу: "Чем старше мужчина, тем он больше смотрит на молоденьких женщин". Он и смотрел. Мы удивлялись его меткому глазу и точности выбора.

Старик всё выкрикивал, нахваливая свой товар. Ещё пять минут ― и автобус увезёт меня, так и не решившегося подойти к Модэстичу. Но, может, это и не он? Все старики похожи друг на друга. Водитель автобуса окинул взглядом салон, сел за своё место и...

― Чем старше мужчина, тем он больше смотрит на молоденьких женщин, ― донёсся в ещё не закрытую дверь двухэтажного автолайнера знакомый голос с рынка.

Модэстич расхваливал товар красивой молоденькой покупательнице. Он послал мне последний привет вдогонку. Главное - не изменить себе и своей мечте. Купить бы дом с инжирной рощей и встать рядом с доцентом. А потом разбогатеть и свести с ума всех местных красоток.

Зачем Алина прислала мне этот номер телефона? "Привет, ― написал я ей в эсэмэске, ― это твой новый номер? В нём не хватает одной цифры". И получил ответную: "Это не телефон ― это мне нужно заплатить за спа-процедуры. Ты про персики не забыл?" Коротко и ясно. Лучше бы Алина была здесь. Спа-процедуры я сделал бы не хуже, а персики выбрал бы самые нежные ― такие же, как и её ягодицы.

Глава восьмая

Параноики рисуют нолики

Борис утверждает, что брак есть безлимитный доступ к сексу. А безлимитность мне как раз вредна - она мешает творчеству. В творчестве мне была бы нужнее сублимация: в искусстве она хоть и нервная по духу, но резкая по форме, а резкость есть главный алгоритм самовыражения. А ещё сублимация моногамна. Борис над ней смеётся. Он говорит, что моногамия ― утопия с точки зрения биологии. Пусть так, зато хотя бы ей я храню верность. Лишняя добродетель никогда не помешает.