Изыди (СИ)

Я слушал приятеля, представлял себе поссорившихся генерала с адъютантом и думал, что вот так, наверное, родился в своё время сюжет гоголевского рассказа. Я пытался разобраться во всей этой чуши, а, разобравшись, узнал, что и генерал, и адъютант ― персоны с приставкой "бывшие". Баня не по чину ― это не просто нарушение субординации, это есть нарушение воинских устоев. Последнюю фразу я произнес вслух чисто машинально, и Борис снял социальную напряжённость служебного антагонизма.

― Вообще-то они были тогда уже в отставке, ― продолжил он. ― Когда-то служили вместе, один в подчинении другого, а как Союз развалился, ушли на пенсию. Адъютант ― чуть позже, и по коммерческой линии, потому на двухэтажную баню и хватило. А, может, и больше хапнуть успел. Но связей с бывшим ведомством он не потерял: организовал поставки ГСМ18 в воинские части. А генерал остался в родном военном ведомстве, но уже на гражданской должности и доходов особых не имел. Разные должности ― разные судьбы. Они даже на рыбалки, которые я им организовывал (я ж ещё тот любитель, если помнишь), стали ездить поодиночке. Генерал говорил мне, чтобы я адъютанта не брал, а адъютант просил не брать генерала. Крутился, как уж, между ними. А жил у генерала. Всё-таки у него баня лучше получилась, а у адъютанта вечно коптила. Ну как же ― какого-то рядового советы слушать! Генералы всё-таки помирились и начали стыдиться меня как свидетеля их бестолковой ссоры. Я оказался им не нужен, да и мне с ними стало скучно. Вот так и прожил года два. А вскоре случай подвернулся. В разговорах на рынке подслушал, что в Югославию нужны добровольцы. Там войнушка шла уже полным ходом. Через посредников вышел на вербовщика. Тот сказал, что сербы деньги на проезд дадут, а дальше видно будет. Номер телефона свой оставил. Я походил, послонялся и наткнулся на другого такого же. Тот к хорватам убалтывал, хорошие деньги обещал. Особенно после того, как узнал, что я на Украине родился. Но я только наполовину украинец. У меня мать украинка, Бессараб её фамилия, а отец русский: приехал во Львов по распределению после техникума, там и женился. Представь себе выбор, Крюк: или хорваты, или сербы. У одних всё ― деньги, экипировка, ну, и с оружием, конечно, проблем нет. А у других ― только на проезд, сумасшедшая любовь и братская дружба. Сербы просто помешаны на дружбе с русскими. Я ― в раздумья. Надо, думаю, найти хоть какую-то зацепку, чтобы хотя бы самому себе объяснить, почему делаю такой выбор, а не другой. И что ты думаешь, Крюк, какую мотивацию я себе нашёл?

― И какую же? ― поинтересовался я.

― А всё просто. У нас во Львове рядом стояло два храма: один православный, а в другом греко-католики Всевышнему поклоны били. Мне-то всё равно было ― я тогда ещё только на свет появился. Оба батюшки были пьяницами отменными, как мать мне рассказывала, да, говорила, пёс с ними ― очень покрестить меня хотела. Выбрала, значит, день (воскресенье) и ― в церковь к греко-католикам. А поп из той церкви как раз на работу и не вышел, потому как с вечера отмечал что-то усиленно. Ну, матушка ― к православному: тот на службе оказался. Вот и вся история моего крещения. Рассказываю со слов матери, ничего не придумал. Так зелёный змий мне и подсказал, к кому податься в Югославии. Зигзаги судьбы, фатум. Насколько я знаю, и в хорватских отрядах много наших воевало, и за бошняков.

― За кого, за кого? ― спросил я. Новое слово мне резануло слух.

― За бошняков. Это боснийцы-мусульмане. Говорят, у них тоже хорошо платили. Но в их рядах в основном арабы воевали и турки. Не дай боже в плен к ним было попасть: шкуру бы живьем содрали, особенно если б узнали, что ты из России. Гадом буду, если вру. Но ничего, Бог миловал. Знать, правильного батюшку мне мать выбрала. У нас в отряде были в основном русские, серб, пара болгар и еврей. Все чёрные - не различишь, кто есть кто. И хорваты такие же, и бошняки. Даже светлые попадались ― и те, и другие. Полная каша. Кровь одна ― славянская, а веры разные. Ненависть рекой лилась. Откуда её столько? Жили вместе, и ничего. А всё из-за сербов. Если бы их не трогали, дали бы им сразу нормальную автономию, то никакой войны бы и не было.

Борис изменился. Я увидел другого человека: вместо разудалого повесы, любителя женщин, болтуна на разные темы, передо мной сидел повидавший жизнь, причем крутую, исхудавший, немного уставший молодой мужчина. И очень повзрослевший.

― А как ты попал туда? - поинтересовался я.

― Ещё проще. Купили мне билет до Белграда, там встретили, посадили в джип, и через два дня я оказался где-то в горах в лесу, а внизу, в долине ― город. Потом узнал, что это Сараево. Еврей, который у нас в отряде был, снабжал и одежонкой, и продуктами. Где добывал, никому неизвестно. Когда сербы узнали, какая у меня фамилия, зауважали, автомат дали, а то два дня без оружия ходил по лесу. Без автомата как-то не того. Меня в отряде "Калач" звали, на сербский манер.