Junior (СИ)

— Нет ни единого способа удостовериться, что человек перед тобой говорит правду, — тихо чеканит он. — Можно влить в него пинту сыворотки правды, запереть в комнате с десятком детекторов лжи, взять под Империус — и у него все равно останется шанс солгать. Будь иначе, ублюдки вроде Малфоя или Каркарова сидели бы сейчас в Азкабане, где им и место! Но, по счастью, есть универсальный метод допроса. Боль, причиняемая Круциатусом, может сломать любой ментальный барьер, любые фальшивые воспоминания, любое сопротивление. Нужно только вести допрос достаточно долго.

Барти отворачивается к окну. Он не хочет заставлять Лонгботтома смотреть ему в глаза.

— Семья Лестрейнджей и Пожиратель из Отдела магического правопорядка, Бартемий Крауч… сын знакомого тебе Крауча… четверо Пожирателей против двух авроров. У Лонгботтомов не было шанса. Круциатус сложно удерживать долго, он требует немалой магической силы и искреннего желания причинить боль. Это трудно. Даже для Пожирателей. Поэтому — четверо. Они накладывали Круцио по очереди. Час… два… кому-то достаточно минуты, чтобы сломаться. Если верить тому, что рассказывали Пожиратели на допросах, Лонгботтомы провели под Круциатусом не менее восьми часов.

К концу пытки они не напоминали людей. Так было даже проще.

Девятнадцатилетний Барти Крауч-младший потирает виски: от магического истощения ему трудно стоять на ногах. Сейчас очередь Рабастана и Беллатрисы, поэтому он и Родольф делят плитку шоколада, универсального средства восстановления сил, пополам. Шоколад не лезет в горло, его хочется выблевать вместе с воспоминаниями о сегодняшнем дне, но они должны быть уверены. Они должны знать наверняка. Они должны сделать всё возможное…

Барти, хрипло окликает его Рабастан, опуская палочку. Барти кивает и выходит вперед, повторяя себе то, что повторяли себе бесчисленные волшебники задолго до него.

Он делает это ради будущего Британии.

Он делает это ради общего блага и ради лорда, которому клялся в верности.

Перед ним — не люди. Перед ним — существа, которых с трудом можно назвать живыми, и он желает им боли. Он желает им боли. Он желает им боли, повторяет себе девятнадцатилетний Барти Крауч, и заставляет себя поверить в это одиннадцатый раз подряд.

Тридцатидвухлетний Барти Крауч смотрит на Невилла Лонгботтома магическим глазом Грюма, не поворачивая головы. Невиллу четырнадцать. Их разделяют пять лет войны и тринадцать лет — целая вечность — безумия.

Барти достает начатую плитку шоколада из ящика стола и протягивает мальчишке. Лонгботтом пытается отказаться, но Барти не собирается спрашивать. Невилл послушно принимается за шоколад; в глазах у него пусто, как будто он только что встретился с дементором.

— Если тебе станет от этого легче, их осудили на пожизненное в Азкабане, — говорит Барти. — Тех, кто это сделал.

— Почему их не убили? — Невилл поднимает голову. Его голос дрожит, но Барти не сомневается в том, что если бы Лонгботтому хватало сил — сейчас тот сумел бы создать настоящую Аваду.

— Потому что Азкабан хуже смерти. Может быть, даже хуже того, что сделали с твоими родителями. — Барти пожимает плечами. — Не знаю.

— Но Сириус Блэк сбежал из Азкабана. Что, если эти тоже сбегут?

Барти поглядывает магическим глазом на детектор лжи. Тот слегка подрагивает — реагирует на всю пронизывающую Хогвартс маленькую ложь — но это почти не заметно.

— Если они сбегут, у меня не будет времени учиться в аврорате, — еле слышно добавляет Невилл. — Я… я хотел попросить вас, профессор… чтобы вы научили меня сражаться с Пожирателями.

Шоколад застревает у Барти в горле. Несколько секунд ему приходится потратить на то, чтобы откашляться.

— Это плохая идея, парень…

С этим согласен даже детектор лжи.

— Но вы же сами говорили, что война продолжается! Что, если… если в Хогвартс придет Пожиратель смерти? В прошлом году Блэк так и сделал! Он вошел в Хогвартс! Только дементоры его прогнали…

— Сириус Блэк — не Пожиратель смерти, — машинально возражает Барти. — У него нет Метки. Лонгботтом, ты плохо представляешь себе, на что способны Темные волшебники. Представь, что однажды вместо меня в класс ЗОТИ, полный студентов четвертого курса, войдет Пожиратель смерти. В классе останутся он и два десятка трупов уже через пять секунд. Ты что, ни хрена не слушал на моих уроках?!

Лонгботтом долго молчит, не поднимая глаз. Постепенно шоколад возвращает ему некоторое подобие самообладания.

— Вы… вы сказали, мистер Крауч узаконил Непростительные? Вы тоже их применяли?

Барти, уже отвернувшийся к стопке домашних работ студентов, замирает на мгновение. Но кивает.

— И вам пригодились все три?

Барти приходится повернуться снова. Невилл смотрит на него очень внимательно и очень серьезно.

Проклятье. Проклятье. Безмозглый гриффиндорский дурак.

— Это, — негромко произносит Барти, — очень опасный ход мыслей, Лонгботтом.

Невилл смотрит на кусочек шоколада в своих пальцах.