К двадцатипятилетию первого съезда партии

пить кумысъ, котораго тутъ много и дешевъ онъ) настроенiе мѣшаетъ — просто сказать лѣнь, не охота. Попробовалъ было пойти къ «лучшему» врачу — а онъ посмотрѣлъ меня да и говорить: «Ничего у Васъ нѣтъ — и грудь здорова и сердце — словомъ окончательно Вы здоровы». Что тутъ ему сказать? — Такъ отчего-же, докторъ, силъ у меня нѣтъ, отчего работать я не могу? — «А я почемъ знаю, говорить — Быть можетъ было у васъ что либо острое, а теперь нѣтъ. Погуляйте, де, поправьтесь, а тамъ можно будетъ вамъ придумать что либо вродѣ грязей». (Тутъ есть грязи, помогающая отъ ревматизма и вотъ объ нихъ то я собственно и хотѣлъ было съ нимъ посовѣтываться), а теперь — нельзя. Ну, словомъ сказать, дуракъ онъ. Говорить здоровъ, а совѣтуетъ поправиться прежде! Отчего поправляться то? — Отъ здоровья что-ли? — Такъ и ушелъ я отъ него ни съ чѣмъ. И опять мнѣ скучно окончательно? И квартира моя буржуазная мнѣ надоѣла. Первое время хлопоталъ о томъ, чтобы держать ее опрятно, какъ и подобаетъ ей буржуазной. (Вѣдь за, одинъ балкопъ плачу 7 рублей то!), а теперь бросилъ — плевать окончательно! Пыль, вездѣ окурки — словомъ, мерзость запустенiя — наплевать! Вотъ ужо получу твою телеграмму — приберу тогда, такъ и быть.

Ссылка вѣдь здѣсь, Мася! Право не хочется и подтягивать себя.

№ 8.

17 марта 1900 г.

Что тебѣ написать, Bѣpa? Ты уже знаешь, что лѣто я провелъ въ Царевѣ, гдѣ приходилось жить на готовыя деньги и нельзя было ничего заработать. Поэтому, какъ только осенью прошлаго года мнѣ удалось перебраться въ Астрахань, я естественно весь ушелъ въ исканiе заработка. Это мнѣ и удалось въ значительной мѣрѣ. Мнѣ не только удалось самому устроиться очень выгодно, но пристроить также и всѣхъ товарищей-рабочихъ. Я взялся ремонтировать морской корабль. При чѣмъ получалъ жалованiя по 100 рублей да предполагалась еще большая награда въ случаѣ успѣшнаго окопчанiя работы. Дѣло въ томъ, что въ такой. успѣхъ плохо вѣрится, потому что взялся я сдѣ-

[344]

лать ремонтъ за 15.000 рублей тогда, когда корабль уже былъ сданъ заводу за 23.000 рублей. Значить я, пo просту вырвалъ изо рта у заводчика. Ну ладно. Теперь уже дѣло сдѣлано. Корабль оконченъ. И все было бы хорошо, если бы я не захворалъ. А то вышло такъ, что проработать мнѣ удалось только мѣсяцъ. Только, только удалось мнѣ организовать работы на судне (тамъ работали до 100 человѣкъ), какъ я и захворалъ и вотъ уже 1½ месяца не встаю съ кровати. По счастью я съумѣлъ окончить работу и будучи больнымъ, значитъ, жалованiе я получалъ, а вотъ ужъ насчетъ награды не знаю, выдадутъ ли ее мнѣ. Если да —уѣду въ деревню на поправку. Вообще плохая моя жизнь безъ здоровья. И планы роятся и чувствую себя способвымъ быть полезнымъ не только для себя но и для окружающихъ, и все это очень естественно прекращается... — заболѣлъ и стопъ! Поэтому то и писать не охота. Есть въ головѣ мысли — можно бы и подѣлиться съ тобой, да къ чему все это, ежели приходится отъ чахотки пропадать?

Прощай твой Юва.

Адресъ: Астрахань, Безроднинская ул., д. Лупитиной, № 56.

Напишу когда буду чувствовать себя лучше!

Господину прокурору Киевской Судебной Палаты {31}

 Копiя с копiи

С е к р е т н о.

Господину Прокурору Кiевской Судебной Палаты

Государь Императоръ, по всеподданнѣйшему докладу моему обстоятельствъ дела о бывшемъ студентѣ мѣщанинѣ Борисѣ Эйдельманѣ и другихъ, обвиняемыхъ въ государственномъ преступленiи, въ 22 день

[345]

Марта 1900 года Высочайше повелѣть соизволилъ разрешить настоящее дознанiе адмидистративнымъ порядкомъ съ тѣмъ, чтобы, по вмѣненiи нижепоименованныхъ обвиняемыхъ, за исключевieмъ Табачника, Блувштейна, Жозефины Доманской, Бруштейна, Лисянской, Бржезицкой и Ольги Мазараки, въ наказанiе предварительнаго заключенiя.

I) Выслать подъ гласный надзоръ полицiи: а) въ Восточную Сибирь: Бориса Эйдельмана и Льва Теслера — на восемь лѣтъ, Айзика Поляка — на шесть лѣтъ, Сару (Софью) Померанецъ, она же Померанцъ, Константина Солодухо — на пять лѣтъ, Рашу (Рашель) Стражъ — на четыре года и Бенцiона Кауфмана — на три года, и б) въ Вологодскую губернiю: Казимира Петрусевича —на пять лѣтъ, Павла Тучапскаго — на четыре года, Николая Бердяева, Петра Бѣлоусова, Андрея Дмитрieвскаго, Викентiя Дрелинга, Леопольда Заливcкаго, Bѣpy Крыжановскую, нынѣ по мужу Тучапскую, Николая Мукалова, Петра-Валенса Полонскаго, Адама-Андрея Рабчевскаго, Бориса-Павла-Эдуарда Шена, Казимира Шуляковскаго — на три года, Ивана же Баглѣя — на два года.