К двадцатипятилетию первого съезда партии

При таком положении вещей, будучи работницей на табачной фабрике Асмолова, еще подростком я выделялась грамотностью, которой обязана своей семье. О борьбе и политике я услышала впервые от своего брата Торсуева.

[137]

К этому времени я познакомилась с слесарем железно-дор. мастерских Прокофьевым.

Он, узнав, что я интересуюсь политикой, постарался вовлечь меня в работу. Дал мне программу чтения, снабдил нелегальной литературой и от имени группы социалистов просил меня начать пропаганду на фабрике. Но в то время о политической работе нельзя было и думать. Для начала, пришлось учить грамоте в обед, завтрак и даже во время работы. А иногда беседовать о тяжелом положении на фабрике. Условия труда были действительно каторжные. Зимой работали 14, а летом 18 часов, при чем во время Макарьевской ярмарки, — без обеденного отдыха. Расценки женского труда начинались от 10 коп. до 60. Приказчики были грубы и циничны. Вентиляция отсутствовала. Мужчины на сдельной работе получали до рубля, месячные получали 12 рублей. Эти тяжелые условия давали материал для разговоров, но они же тормозили работу. Времени не хватало не то что для учения, но и для отдыха. Лично мне приходилось читать по ночам. За год мне удалось выучить чтению группу около сорока человек. Им я стала приносить легальную литературу. К этому времени меня нашли годной войти в кружок в составе: Прокофьева, Горбунова (рабочие) и Торсуева (приказчик).. Тут я узнала, что в городе существует кружок интеллигентов. У них имелась библиотека, они сообщались с Москвой и заграницей, откуда получали инструкции. Основание этому кружку лет 6 назад положили ссыльные. Они проникали на фабрики и заводы и даже печатали в Таганроге нелегальную газету. За три года перед этим они подготовляли стачку мастерских. Но она не удалась, и из Ростова были выслапы Волк, Козин и Шестопалов в Вологодскую губернию. А также провалилась табачная лавочка — место связи, мнимый приказчик которой Болдырев также был выслан. Недавно один из работников этого кружка Ветров был арестован полицией, его сбили на провокацию и выпустили. Но он явился в кружок и все рассказал. Ему было предложено покончить жизнь самоубийством, и он отравился.

В силу всего этого политическая работа заглохла. Наш кружок начал новое дело, питаясь литературой из обособленного, почти растаявшего кружка интеллигентов. Кружок получился смешанный. Торсуев уже был знаком с учением

[138]

Маркса и предложил читать «К развитию монистического-взгляда на историю» Плеханова. Горбунов и Прокофьев стояли за «Экономические записки» Карышева, В. В. Михайловского и прочих народников. Я же хотела узнать, как можно больше, и читала и то и другое. Торсуев вел непрерывную полемику с народниками. В это время Торсуев вошел в связь с другим вновь образовавшимся кружком, организованным псаломщиком под кличкой Павел. Павел же организовал кружок из рабочих за Темерником. Но эти кружки просуществовали недолго. Тетка одного рабочего, у которого они собирались, выдала кружок полиции.

Павел был арестован. На допросах он прикинулся сумасшедшим. Полиция провозилась с ним два месяца и выпустила. Но его отрешили от сана и запретили учительствовать. Он впал в крайнюю нужду, так как не принимал ни от кого помощи и вскоре уехал в Америку. Наш же кружок просуществовал полтора года. За это время нами было много прочитано. Читали Иванюкова, Тугана, Железнова, Гегеля, Плеханова, Каутского и всех народников.

Горбунов и Прокофьев выбыли, сказав, что им надоела политика. Но кружок от этого не пострадал. Я привлекла трех работниц и одну швею, а Торсуев железнодорожного рабочего Мочалова, который вел работу как в мастерских, так и па тряпичной фабрике Панченко.

К этому времени возвратились из ссылки Козин, Шестопалов, Волк и Болдырев. Они влились к нам, хотя и не посещали регулярно кружок. Имея старые связи на Заводах, они вели там экономическую пропаганду. В это время Торсуев углубился в философию, стал индивидуалистом и вышел из кружка. Но он всегда сочувствовал социал-демократическому движению. К концу третьего года наш кружок стал чисто марксистским. Читали «Капитал» и прочую литературу по историческому материализму.

Однажды, в 1895 году к нам приехал из Бельгии политический эмигрант. Он привез много литературы, инструкций и пожелал познакомиться с местными работниками. Мы, в количестве 5 человек, собрались за Доном. В большой речи приезжий указал нам на рост иностранного капитала на юге России (сталелитейные заводы в Таганроге и Керчи). Исходя из этого, он рекомендовал нам поставить работу по примеру

[139]

заграничной социал-демократии, т.-е. образовать комитет, разделить город на районы. Каждый комитетчик должен был организовать районный кружок из рабочих. Каждый член этих кружков должен организовать кружок на месте работы.

Литературу он передал в кружок интеллигентов, связь с которыми должен был иметь лишь один член комитета.

К этому времени приехали из Харькова политические работники — Фофанов, Серебряков и старый рабочий «дядя Яша».