К двадцатипятилетию первого съезда партии

В заключение мне хотелось бы несколько охарактеризовать одесскую работу второй половины 1897 года. В конце августа или в первых числах сентября мы получили первый № «Рабочей Газеты»; злободневных и очень серьезных вопросов у нас стояло два: 1) объединение южпых организаций и 2) правильная постановка работы па местах. Что касается первого, то до известной степени соглашение было достигнуто. Мы уж довольно точно и правильно, как я уже отмечала, связались с Киевом, Кременчугом, Елисаветградом, Екатеринославом и совершенно регулярно с Николаевом, связались даже с работниками. Что же касается второго — планомерности в работе на местах, я бы сказала, никаких достижений — одни попытки; например, мае совершенно не помнится и думаю, что и не было у нас того, что было в Киеве и Николаеве и называлось Южно-Рус. Раб. Союзом или, хотя бы слово «Комитет». А между тем я была в самой гуще организации и, следовательно, не знать об этом не могла. Не помню совершенно, чтобы у нас была какая-нибудь печать. Ясно помню, что была касса, вносились взносы, был целый ряд конспиративных, квартир, но не было организованного центра, за исключением нашей основной рабочей группы. А эта группа хотя решала, постановляла, но никак себя не называла и крещенье, по-моему, мы получили лишь, когда были арестованы жандармами. Работу свою мы вели, главным образом, посредством устной пропаганды и агитации. Эта ненормальность у нас чувствовалась все больше и больше. Была одна попытка к разработке плана нашей организации и поручено было т. Гринштейну этот план схематизировать. Он написал небольшую брошюру. Это было приблизительно в то же время, когда получили «Рабочую Газету». Брошюра эта нами на ограниченном собрании была одобрена. Был заготовлен гектограф, но несмотря на то, что все было готово к печати — света она не увидела. Это как раз совпало с приездом Финкельштейна и Макодзюба, привезших нам небольшой транспорт литературы; вместе с Гринштейном они отправились к Гандлеру на совещания, захватив брошюру для ознакомления с ней и распределения литературы. Но по выходе из квартиры Гандлера они были арестованы.

[131]

Этот арест внес большое замешательство в нашу работу, хотя была положительная сторона — каждый из нас стал думать, что дни наши сочтены и поэтому необходимо скорее закрепить свою работу; такое закрепление мы видели в том, чтобы скорее создать объединенный рабочий центр, который объединял бы все революционные организации, распределяя силы, пополняя там, где были провалы, новыми людьми и, наконец, давал директивы в работе, отсутствие которых так сильно чувствовалось. При каждом аресте когда вырывались работники, не всегда сохранялась преемственность. Поэтому, когда мы получили 2-ой номер «Рабочей Газеты», где обсуждались организационные вопросы — вопросы съезда были очень своевременны. Только съезд и мог создать тот центр, необходимость которого так ощущалась, очевидно, всеми организациями, и Одессой в особенности. После провала Гринштейна и Я. Финкельштейна жандармерия буквально неистовствовала. Объяснялось это тем, что наш провокатор надавал много обещаний на счет техники и транспорта.

Никто больше не был арестован, но жандармы перерыли все наши конспиративные квартиры, ища злосчастную технику и транспорт. Техника случайно не была найдена в той квартире, где произведен был арест, и о которой знал наш провокатор, так как ее успели перенести в другое место. Использовать технику не удалось, так как все наши конспиративные квартиры были провалены, а за многими следили по пятам. Работая в течение 2-3 лет в мастерской, многие из хозяев нас уже узнали и работать становилось в таких условиях все труднее. Некоторым пришлось уходить к буржуазным дамам работать поденно. Отчасти нас принуждали партийные условия нашей работы. Некоторым из нас необходимо было принадлежать к партийным организациям. Тогда собственно началось то, что потном называли быть «п р о ф е с с и о н а л о м». Многие из нас в будущем и пошли, но в то время это было ужасно тяжело. Ведь для этого необходимы были хотя бы минимальные средства, которых у нас не было.

Вопрос о едином партийном центре все назревал и назревал.

Мысль, брошенная киевлянами о подготовке к самому съезду, была для одесситов очень желанным выходом. В предстоящем съезде видели разрешение всех проклятых вопросов; дальше работать, так сказать, без руля и без ветрил стало почти

[132]