К истории русского футуризма. Воспоминания и документы

Позднее, в разговорах с близкими друзьями, Крученых не раз возвращался к этому, связывая смерть Маяковского с его вступлением в РАПП в 1930 г. и интерпретируя события гораздо более откровенно, нежели в версии, предполагаемой для публикации: “Рассказывал о гибели Маяковского, о его предсмертном письме. Авербах – “гнида”, который сидел на тигре. Маяковский был тигр, он носил черную кофту с желтыми полосами. РАПП видел, что он всех их забьет, этого ему не спустили бы. К тому же сестра Авербаха была женой Ягоды. Маяковский выбирал: сохранить ли свое литературное наследство или же себя, но утратив свое имя” (Сетницкая О. Указ. соч. С. 183).

См. также воспоминания Вячеслава Нечаева о следующих словах Крученых: “Оставалось либо уйти из РАППа, либо – из жизни. Выйти из РАППа он не мог. Вступил в феврале, а в марте уходить? Нет. Для мастера это все равно, что в шахматной игре взять фигуру назад, то есть попросить пощады. Его перестали бы уважать. Маяковский понимал, что значит потерять авторитет. Бороться “внутри” значило быть объявленным ренегатом и быть смятым. Оставалось уйти. Что он и сделал” (Алексей Крученых в свидетельствах современников. С. 181).

Маяковский и Пастернак

Глава была первоначально задумана как статья “К 20-летию литературной работы Пастернака: Маяковский и Пастернак. (Фактические справки по поводу)”. Крученых не включил эту главу в поздний вариант своих воспоминаний, распространяемый им в кругу друзей “на правах рукописи” (например, она отсутствует в машинописных экземплярах воспоминаний, находящихся в Музее Маяковского и в частных собраниях в Москве).

Вариант этой главы был включен Крученых в серию “Живой Маяковский” (вып. 7. Маяковский и Пастернак. Фактические справки по поводу. Машинопись на правах рукописи, М., 1933) (рукопись внутри датирована 1932 г.), а также в серию “Бюро злых надписей” (машинопись на правах рукописи. М., 1933) (экземпляр в РГАЛИ. Ф. 1334– Оп. I. Ед. хр. 39). В последней серии Пастернаку было посвящено несколько выпусков, в том числе: “Чрево Пастернака” (вып i. М„19З3); “Письма Пастернака” (вып. 4. М., 1933), “Выброшенный Пастернак” (вып. 5. М., 1934) – В 1933 г. Крученых выпустил библиографию Пастернака, в которую включил также публикацию его ранних стихов: Крученых А. Книги Бориса Пастернака за 20 лет. Продукция № 235 ⁄ Обл. и титул И. Клюна. М.: Всекдрам, 1933.

1. В этой цитате Крученых опустил фразу, следующую после слов “эпигонские и новаторские”: “Это были немыслимые в отдельности части того порыва, который был загадан с такой настойчивостью, что уже насыщал все кругом атмосферой совершающегося, а не только еще ожидаемого романа” (Пастернак Б. Охранная грамота // Пастернак: СС. Т. 4. С. 214).

2. Ставший стереотипным в газетной критике начала 1930-х гг. ярлык по отношению к Пастернаку.

3. См.: Пастернак Б. Указ. соч. С. 215.

4. Там же. С. 224, 225.

5. Крученых был искренне задет воспоминаниями Пастернака о раннем футуризме, что частично объясняет его агрессивность в этой главе. В полемическом пылу Крученых несколько “передергивает” слова Пастернака:

“Был, правда, Хлебников с его тонкой подлинностью. Но часть его заслуг и доныне для меня недоступна, потому что поэзия моего пониманья все же протекает в истории и в сотрудничестве с действительной жизнью” (Пастернак Б. Указ. соч. С. 223). Л. Флейшман дает следующую интерпретацию этого отрывка: “оговорка все же содержит не столько упрек по адресу Хлебникова, сколько попытку “самооправдания”, обоснования новой позиции – в момент сомнений в ней самого автора” (Флейшман Л. Указ. соч. С. 291).

6. О сложной эволюции отношений Пастернака (в начале своей поэтической карьеры вместе с Н. Асеевым и С. Бобровым входившего в группу “Центрифуга”) с группой кубофутуристов, в частности с Маяковским, см.: Флейшман Л. Указ. соч.

7. См.: Пастернак Б. Указ. соч. С. 227. См. также: Флейшман Л. Указ. соч. С. 294–296.

8. Маяковский, Бурлюк и Каменский были единственными участниками “федерации”. Крученых, который был в это время на Кавказе, собирал свою группу молодых поэтов-заумников (“Синдикат футуристов”, “41º”). В это же время в Москве группа близких кубофутуризму художников и поэтов под эгидой Малевича объединилась в отделе “Творчество” еженедельной газеты Московской федерации анархистских групп “Анархия”. Их реакция на “Летучую федерацию футуристов” была отражена в статье А. Родченко “Газете футуристов” (№ 31 от 30 марта 1918):

“Летучая федерация футуристов, декреты, ассоциация социального искусства, коллегия федерации футуристов” – и всего трое: Маяковский, Бурлюк и Каменский, и хвалит Бурлюк Маяковского, а Маяковский хвалит Бурлюка.

А есть еще более чем футуристы: Хлебников, Крученых, Розанова, Малевич, Татлин, Моргунов, Удальцова, Попова и др. Газета футуристов – это газета трех футуристов-диктаторов. Нелепы ассоциации, федерации, коллегии троих.

Большевики футуризма!

Государственники футуризма!

Троцкие футуризма!

Так издайте же второй номер, где подпишите мир с эстетизмом буржуазии.