К истории русского футуризма. Воспоминания и документы

В примечаниях к I тому говорится, что Маяковский спутал, что не Иродиада плясала из-за головы Крестителя, а плясала ее дочь, Саломея. Вопрос – спутал ли Маяковский, и если спутал, то почему. Один поэт сказал, что образы строятся различно: по сходству, самый примитивный пример “изба как старушка”, по контрасту – “белокожий негр”, но самые сильные, самые неожиданные это – по смежности. Иродиада-то построена по смежности, она и Саломея рядом стоят. Это мать и дочь. Маяковский мог вполне заменить одно другим и получается неожиданное. Ему нужно было взять Иродиаду, потому что Иродиада опляшет голову Крестителя и потому что Иродиада звучит как меридиан. А Саломея – это Оскар Уайльд, это не для Маяковского. Можно доказывать на примере стихотворения Маяковского “Я подошел к зеркалу…”, что Маяковский ошибается, т<ак> к<ак> уши не причесывают, не к чему. Почему он так сказал? Потому что это образ неожиданный, запоминающийся, построен по смежности. Есть еще один пример, которым пользуется Маяковский: “Иродиада – сердце радуя” (рифма), это создание образа по созвучию. Так, для поэзии равнозвучащие слова часто равны между собой в стихах. Если приходится при переводе заменять иностранное слово русским, то выбирают равнозвучащее, это будет самый близкий перевод.

Теперь немного о выступлениях Маяковского на трибуне. В “Крокодиле” (1940 г.) были мои воспоминания о Маяковском, которые не вошли в прежде опубликованные⁴². Я написал много, они поместили немного, видимо то, что нашли самым интересным.

– Маяковский, попросите передних сесть сбоку, а то ничего не видно.

Маяковский:

– Просверлите в них дырочки и смотрите насквозь.

– Маяковский, попросите передних сесть, а то вас не видно.

– А сияние над моей головой, надеюсь, видите?

– Попросите выйти из проходов.

– Целую неделю истратил, чтобы собрать вас сюда, а теперь еще – выводи.

Из публики проталкивается на эстраду толстый маленький человечек типа старого народника. Он клеймит Маяковского:

– Так нельзя, товарищ, вы такой гениальный поэт, а разговариваете так грубо с публикой. Все “я”, да “я”, разве вы не знаете, что от великого до смешного – один шаг?

Маяковский глазами измерил расстояние между собой и им и отвечает:

– А по-моему, даже меньше.

Этот случай рассказывал Кассиль, причем он допускал неточность, я присутствовал на этом вечере. Когда тот сказал, что от великого до смешного один шаг, то Маяковский “якобы” сделал этот шаг. Маяковский не делал этого шага, Кассиль не точен.

На каком-то диспуте во время длинной речи оппонента часть публики кричала: “Просим”, другая: “Довольно”. Тогда Маяковский поднялся и сказал: “Я всех примирю!” – и, обращаясь к оппоненту, – “Просим, довольно!”, и затем произнес свою речь.

1926 год. За несколько дней до лекции Маяковского в Мюзик-холле на диспуте об есенинщине толпа “есенинских невест” сорвала криками и свистками выступление Асеева⁴³. Маяковский в Политехническом:

– Не дали выступить против есенинщины одному моему товарищу.

Шум, крики:

– И тебе не дадим! Долой!

Перекрывая все, гремит голос Маяковского:

– Меня вы своим голосом не сгоните, всю лирику Есенина, – (зал затихает), – я уложил бы в две строчки бульварного романса – “Душа моя полна тоски, а ночь такая лунная”.

Аплодисменты. Хохот. Маяковский, наклонившись к микрофону:

– Товарищи, слушайте, как аплодируют человеку, выступающему против Есенина.

1922 год. Заседание в Наркомпросе по плакатам “Азбука для взрослых”. Собраны лингвисты, почтенные седовласые профессора и недоуменно пожимающий плечами Маяковский. Придумывают слова для азбуки.

– А– арбуз, атом; Б – блоха, берег… Владимир Владимирович, ваше мнение?

– Арбуз, блоха! Бей белых! – вот это нужно для второй буквы азбуки.

Еще я не знаю, опубликовано ли это: он зашел в редакцию какого-то юмористического журнала. Маяковскому говорят: “А вот вы явились. Мы в данное время пишем рассказ, и нам нужна фамилия, чтобы видно было, что это ученый, и вместе с тем, чтобы смешная”. Маяковский ответил сразу: “Тимирзяев”. Он бил всегда в лоб и молниеносно.

Я уже говорил, что Маяковский очень любил Чехова, написал статью в 1914 году к десятилетию со дня смерти Чехова⁴⁴, часто цитировал его, у меня в “Живом Маяковском” приводятся эти цитаты. Он Чехова хорошо знал, и основная идея его статьи: обычно пишут, что Чехов пессимист, у него скучные люди, серые обыватели – то все это не существенно. Главное – он был прекрасный творец веселых остроумных слов.