К югу от платана

– Серьезно? Видишь ли, я и в более юном возрасте точно знала, чего хочу. И ты тоже. Признайся себе честно: это ты хочешь, чтобы Флора росла в нашей семье. Это ты хочешь рассылать идеальные рождественские открытки с нашими фотографиями. Чтобы все твердили, какая ты молодец, что приняла Флору в дом. А еще не желаешь объяснять, почему она живет у Бишопов. Но, мама, в этой ситуации нет плохих и хороших решений. Пускай люди болтают, что хотят. Это всего лишь слова. О нас в последнее время много судачили, и никто от этого не умер.

– Нет, но вред нам это причинило. По последним опросам, рейтинг твоего отца снизился. И это еще до того, как стало известно о твоем тайном браке и внебрачном ребенке Флетча.

– Сильно? – В груди неприятно заныло.

Мама сжала губы.

Сердце у меня упало, нахлынуло чувство вины, захотелось броситься к отцу и в который раз извиниться. Натворили мы с Флетчем дел.

– Сейчас не время отворачиваться от семьи, – продолжила мама. – А Флора – тоже ее часть. Она внучка Кэролин. И должна расти у нас. Все проблемы семьи должны решаться внутри семьи.

Я вспомнила, как Кибби умоляюще смотрела на меня своими голубыми глазами. Обещай мне.

– Блу – хорошая мать. И ее выбрала Кибби.

Мама вспыхнула.

– Нет, ее выбрал этот проклятый Платан. Не понимаю, с чего ты внезапно так сдружилась с Блу. Ты ведь отлично знаешь, что мне это не нравится. Тебя не должны ассоциировать с Бишопами. Почему ты пренебрегаешь моими пожеланиями? И так открыто! Ночуешь у нее! Право слово, как так можно?

Я стиснула зубы.

– Блу мне нравится. И я не понимаю, почему ты ее не любишь. Вы же едва знакомы. Кроме того, мама, мне почти тридцать, и я сама могу решать, с кем мне дружить.

Мама крепче сжала кружку. И помедлив с минуту, сказала:

– Дело не в самой Блу. А в Бишопах в целом.

– Мама, нельзя же быть такой предвзятой. Будь умницей. Подавай хороший пример.

Она прищурилась.

– Мы отклонились от темы. Я пришла не о Блу разговаривать. А о Флоре.

– Мы должны поддержать желание Кибби. Это не наше решение. А ее.

– Это было неверное решение.

Я окончательно вскипела:

– Она определенно заранее знала, что ты так отреагируешь. С этим твоим бесконечным стремлением к совершенству. Может, задумаешься хоть на минуту, почему Кибби не решилась никому из нас рассказать о беременности?

Мама подавилась воздухом.

– Как ты смеешь, Сара Грейс, обвинять меня в том, что я имею какое-то отношение к поступкам Кибби? Она сама так решила.

– Правда? А у меня вот другое мнение. Жить с тобой и соответствовать твоим высочайшим стандартам было – и есть – просто невыносимо. Мне пришлось сбежать, потому что я не решалась признаться, что люблю парня, который тебе не нравится, да к тому же еще и забеременела от него. Я боялась, что ты разочаруешься во мне, когда поймешь, что я не вписалась в твой идеальный мир. Будешь считать, что я тебя опозорила. Уверена, Кибби в последние девять месяцев чувствовала себя точно так же. Она столько сил потратила, чтобы Флора досталась Блу. Умереть была готова, лишь бы воплотить свое решение в жизнь – вот насколько она была в нем уверена.

– Ни ты, ни она не знаете, как бы я отреагировала, потому что вы не дали мне возможности это показать.

Я невесело усмехнулась.

– О, нет, мы отлично знали, как ты отреагируешь. И ты это лишний раз подтвердила, когда я объявила, что мы с Флетчем разводимся. Вряд ли бойкот можно считать поддержкой и проявлением сочувствия.

Отодвинув в сторону кружку, мама встала.

– С меня хватит.

– Мы не идеальная семья, мама. И, даже отняв Флору у Блу, ты этого не изменишь. Если мы можем ее отобрать, это не значит, что мы должны так поступить.

Мама заносчиво вздернула подбородок.

– Я звонила адвокату. Через пару дней судья Квимби проведет экстренное слушание. Опека над Флорой будет передана нашей семье еще до наступления выходных.

– Мама.

Она наставила на меня палец.

– Ни слова больше. Это наш ребенок. И Бишопы ее растить не будут, пока я могу этому помешать.

– Мы должны поддерживать Кибби, а не ставить ей палки в колеса, – выкрикнула я. – Я буду отстаивать ее решение, пока она не поправится и не сможет выступать сама за себя.

– Что ж, значит, так тому и быть. А теперь я ухожу.

Она направилась к двери, и я сказала ей вслед:

– Мама, ты разве не понимаешь?

Каблучки продолжали звонко выстукивать неодобрение. Я вышла за ней в коридор.

– Когда Кибби поправится и узнает, что ты натворила, ты потеряешь их обеих. И ее, и Флору. Ты к этому готова?

Мама на секунду замедлила шаг, а затем открыла дверь и вышла, так и не оглянувшись.

* * *

Через час после ухода мамы я с раскалывающейся от боли головой вышла из дому и едва не упала, увидев, что возле моего пикапа стоит Шеп. Он был в служебной одежде и, казалось, за всю ночь не сомкнул глаз. Волосы его, влажные после душа, были зачесаны назад, открывая осунувшееся лицо. Под глазами залегли темные круги.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

– Пытаюсь заставить себя уйти. Не нужно мне было приходить.

Я направилась к нему, с трудом удерживаясь, чтобы не пуститься бегом.

– Тогда зачем же ты пришел?