К югу от платана

Она подошла к колыбели и наклонилась над ней. Можно было только догадываться, что сейчас творится у нее в голове. Флора была частью Кибби, и я бы поняла Сару Грейс, если бы она не захотела с ней расставаться. И все же мне трудно было дышать и внутри все ныло от боли, словно кто-то сел мне на грудь. Зная, что вылечить меня не в силах ни один врач, я старалась не обращать на боль внимания. Все дело в том, что я знала – если Сара Грейс захочет, она сможет забрать у меня Флору навсегда.

– Нет-нет, пускай спит. У нее такой безмятежный вид. – Выпрямляясь, она резко ухватилась за край стола, чтобы не потерять равновесие. – Ух ты! Повело. Вино ударило в голову.

– Присядь скорее. – Я подвела ее к дивану. – Ты вообще ела сегодня?

– Завтракала.

Утро, казалось, было вечность назад. Неудивительно, что у нее закружилась голова.

– Давай я приготовлю что-нибудь. Будешь яичницу? Тосты? Еще тушеная свинина осталась с ужина.

Поморщившись, она покачала головой.

– Нет, спасибо… Нет аппетита. Я только минутку посижу, и все пройдет.

– Закинь ноги повыше и отдыхай, сколько будет нужно. Но тебе правда надо поесть. Вот, возьми печенье. Конечно, не слишком питательная пища, но хоть пусто в животе не будет.

Сара Грейс подняла брови, отставила стакан на журнальный столик, сбросила туфли и легла на диван.

– Съем одно. Спасибо, Блу.

Хэйзи тоже прыгнула на диван и каким-то образом смогла примоститься у ее ног.

– Люблю твой дом. Такой теплый и гостеприимный. Он словно радушная хозяйка, которой всегда мало гостей.

Мне понравилось ее определение. Хотелось надеяться, что однажды в доме и правда яблоку будет негде упасть.

Вернувшись в кухню, я достала из шкафчика жестянку с печеньем. Выложила несколько штук на тарелку на случай, если у Сары Грейс проснется аппетит, взяла салфетку и спросила:

– Хочешь молоком запить? Или водой?

Она не ответила. Я обернулась и увидела, что она спит, положив голову на диванную подушку. Лицо ее стало спокойным, тревожные морщинки разгладились. Я знала, что сон даст ей сейчас самое важное – возможность ненадолго отключиться от реальности. Наверное, правильно было бы разбудить ее, чтобы она смогла добраться до собственной постели. Но мне не хотелось ей мешать, ведь ей так нужен был отдых.

Я убрала печенье обратно в жестянку и, приоткрыв заднюю дверь, выпустила Хэйзи на улицу, чтобы она сделала свои дела, пока я не заперла дом на ночь. Вернувшись, она сразу же забралась обратно на диван. Я наклонилась прикрыть Сару Грейс пледом и на секунду задержала взгляд на ее лице. При ближайшем рассмотрении становилось заметно, что у нас одинаковая форма рта и скул. Но она так была похожа на свою мать, что я, как ни старалась, видела в ней Джинни.

Оставив гореть настольную лампу на случай, если Сара Грейс проснется ночью, я осторожно вынула Флору из колыбельки. И у подножия лестницы я снова обернулась. Сара Грейс спала безмятежно, сон унес все ее тревоги, ее разум и тело отдыхали – заряжались новой энергией. Шагнув на ступеньку, я крепче прижала Флору к себе, надеясь, что после сегодняшнего ужаса завтрашний день будет добрее ко всем нам. Но особенно к Кибби.

19

В парикмахерской Буна Харди стояла тишина – редкий случай. Судья Квимби разглядывал в зеркале залысины, гадая, сколько времени пройдет, прежде чем он облысеет окончательно. Год, от силы два…

– Как обычно, – сказал он Буну.

Бун был типом общительным, но сплетни не любил, что судье всегда импонировало. По радио заиграла песня из давно ушедших времен. И судье вспомнилось раннее детство, те годы, когда родители его еще были живы и он жил с ними, а не в приюте для мальчиков. На мгновение он позволил себе погрузиться в воспоминания о маминых бифштексах, о ее смехе, о стоявшем в отцовском кабинете запахе трубочного табака. От всего этого на душе стало так тепло и уютно, что судье захотелось, чтобы старая мелодия играла вечно.

– У меня в парикмахерской народ частенько болтает о Блу Бишоп, – заговорил Бун, брызгая на волосы судьи из пульверизатора.

– Правда? Я думал, вы не любитель пересудов.

– Порой я их все же не пресекаю. – Он расчесал редкие волосы судьи и принялся ловко подстригать отросшие кончики. – Особенно когда дело касается Бишопов. Мне эта семья по душе.

– А я и не знал.

– Кобб был моим добрым приятелем. Он тут мало с кем дружил, так что, считаю, мне повезло. Как вспомню о нем, так всякий раз думаю: не будь он таким чертовым гордецом, может, вся жизнь у него сложилась бы по-другому.

– Гордецом? Это как?

Судье нечасто доводилось слушать рассказы о Коббе от тех, кому он нравился.

– В жизни не видел человека, который бы так ненавидел просить о помощи. Все хотел доказать, что у него все под контролем, что он сам со всем справится. Оно-то и хорошо бы, если бы только он не шулерством да мошенничеством пытался поправить свои дела.

Это судье было известно. Даже слишком хорошо.

Бун огляделся по сторонам, будто боялся, что кто-то может подслушать его в пустой парикмахерской.