Читаем К новой философии полностью

Для материалистичного критика эта и более поздние сцены могут показаться бессмысленными, то есть лишёнными истинного значения, и, следовательно, будут рассматриваться как простые образы, которые она или он не могут полностью постичь. После сцены погружения Пайкеа, в которой её связь проявляется физически, кажущаяся нехватка неизвестности может привлечь внимание материалиста и заставить её или его думать, что важно угадать, выживет ли Пайкеа, но это будет очевидно только на словах такого критика, поскольку она или он могут также сомневаться в собственных словах, таким образом, не имея настоящей веры. Однако, с самого начала фильма было ясно, что Пайкеа суждено было не только выжить, но и стать вождём маори.[127] Кроме того, очевидно, что фильм не с точки зрения её дедушки-идеалиста, а главным образом с её собственной, поскольку фильм начался с её рождения и закончился её водительством, а также демонстрирует признаки её мистического общения с китами.

39.2. Гносеологическое отношение

Пайкеа не покинула остров, когда её забирал отец, потому что она прислушалась к своей душе в тот момент, когда она как будто была в прямом контакте с китом. Этот контакт представляется гносеологически – когда она достигает своей душой океана и кит тянется к ней, её мистическое представление о ките может быть истолковано только как внутреннее (при)общение, которое превосходит любые физические границы нормального общения между людьми и вместо этого достигает неизвестного, с верой в него, которая сохраняет связь в целости и сохранности.

Если бы Пайкеа отказалась от этого внутреннего голоса, она бы повредила свою душу, подавив связь с родиной. Если бы она уехала и жила в других странах, она бы не нашла своё истинное «я» нигде за пределами своей земли и океана, поэтому эта физическая основа в настоящий момент является онтологически важной для того, чтобы её мистическое общение действительно происходило, посылая ей этот сигнал, когда она была в пространственной близости и в тот момент времени, когда сообщение о её истинном призвании имело смысл не только для Пайкеи, но и, надеюсь, для зрителя тоже.

Как и в случае любой интеграции, реальность (в данном случае океаническая среда) и тайна (коммуникация, выходящая за пределы, но включающая непосредственность) гносеонтологически объединены, присоединены и связаны в единое целое (смотрите обсуждение Пейкоффа «Интеграция: её определение» в Гипотезе ДИМ).

39.3. Логика (логики) фильма

Оседлавший кита ясно показывает разницу между мисинтеграцией деда (идеалП) и интеграцией девочки (реалиста/мистика, инт8). Обратите внимание, что старик ищет «А» (вождя) как «А» (вождя мужского пола), потому что он не может найти «не-А как А» на его месте. Мы видим, как дедушка представляется впавшим в депрессию, но он никак не поддаётся пессимизму, так как по натуре он оптимист, просто, на данный момент, сбившийся с пути.

Кажущийся трагическим элемент достигается благодаря выбросившимся на берег китам и гибели некоторых из них, но всё это лишь поверхностная часть события, интерпретируемого трагически теми, кто не верит в Пайкеа. Разъединение между «А есть А» и «не-А есть А» легко увидеть в сцене, когда Пайкеа плачет. Она плачет, но выполняет все свои традиционные обязанности, даже когда её деда нет среди присутствующих. По правде говоря, она и не нуждается в нём, хоть это и помогло бы, потому что она уже интегрировала его учение и идеализм «А есть А» в себе и, таким образом, стала независимой от него, как и подобает в случае с любым интегратором после пробуждения к истине собственной природы благодаря сопротивлению и давлению идеалистов.[128]

Связь Пай с её дедушкой крепка, поскольку её интеграция строится на его неправильно применённых идеалах, пока он служит старейшиной их племени, и на её генетической связи с предками. Эта связь глубокая и плодовитая (звуковая дорожка Ancestors саундтрека), хоть она музыкально короткая, как её близорукий, на мгновение отчужденный старый родственник. Важно помнить, что она не смогла бы интегрировать без своей бабушки Нэнни. Нэнни, ключевая фигура поддержки, терпелива и мудра. Подумайте, как Нэнни помогает Пай определить категорию Коро и тем самым направляет её: «У него много правил, по которым он должен жить… Иногда нужно просто позволить ему думать, что он главный».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эмпиризм и субъективность. Критическая философия Канта. Бергсонизм. Спиноза (сборник)
Эмпиризм и субъективность. Критическая философия Канта. Бергсонизм. Спиноза (сборник)

В предлагаемой вниманию читателей книге представлены три историко-философских произведения крупнейшего философа XX века - Жиля Делеза (1925-1995). Делез снискал себе славу виртуозного интерпретатора и деконструктора текстов, составляющих `золотой фонд` мировой философии. Но такие интерпретации интересны не только своей оригинальностью и самобытностью. Они помогают глубже проникнуть в весьма непростой понятийный аппарат философствования самого Делеза, а также полнее ощутить то, что Лиотар в свое время назвал `состоянием постмодерна`.Книга рассчитана на философов, культурологов, преподавателей вузов, студентов и аспирантов, специализирующихся в области общественных наук, а также всех интересующихся современной философской мыслью.

Жиль Делез , Я. И. Свирский

История / Философия / Прочая старинная литература / Образование и наука / Древние книги
Критика практического разума
Критика практического разума

«Критика практического разума» – главный этический трактат Иммануила Канта, развивающий идеи его «Критики чистого разума» и подробно исследующий понятие категорического императива – высшего принципа нравственности. По утверждению философа, человек может быть по-настоящему счастлив, только если осознает, что достоин счастья. А этого можно достичь, лишь выполняя долг, то есть следуя нравственному закону. По Канту, поступающий так человек, независимо от внешних обстоятельств, чувственных потребностей и других побуждений, становится по-настоящему свободным.Одним из ведущих переводчиков Канта на русский язык был поэт, литературовед и критик Николай Матвеевич Соколов (1860–1908). Переведя основные трактаты Канта, позже он представил российским читателям и другие его произведения. Переводы Соколова считаются точными и полными, они неоднократно переиздавались в советское время.Как и другие книги серии «Великие идеи», книга будет просто незаменима в библиотеке студентов гуманитарных специальностей, а также для желающих познакомиться с ключевыми произведениями и идеями мировой философии и культуры.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Иммануил Кант

Философия / Образование и наука