К островам Индийского океана

А ведь с борта корабля океан казался спокойным. Наконец, разогнавшись, двигатель набирает скорость, и качка становится терпимой. Временами, подброшенный волной, вижу острый белый нос «Курчатова», торчат, как рыжие усы, по обе стороны якоря. Волны, швыряющие нас, лишь робко облизывают судно возле ватерлинии. Корабль быстро уменьшается, и наконец принаряженная белым кружевом гигантская волна скрывает его от глаз.

Теперь могу представить, как видят океан люди, не по своей воле оказавшиеся на лодке в его просторах, — ощущение не из приятных.

Чувствуешь потерянность, мизерность своего существования, подавленный мощью гигантской синей котловины без конца и края. В нашей экипировке и вовсе дышать нечем. В районе экватора солнце особенно нагревает воды, соответственно происходит усиленное испарение влаги, и нагретые водяные пары движутся вертикально вверх. Влажный теплый воздух на высоте охлаждается, и часть влаги выпадает в виде тропических ливней. Если бы!

Редкие, нежные, как паутинки, дымчато-золотистые облачка тянутся к светилу. Смотрю на них с надеждой, но солнце безжалостно их растапливает, бесследно распыляя по белесым от зноя небесам. Иногда на секунду поблескивает где-то далеко белое пятнышко — все, что осталось от бывшего таким большим, таким надежным корабля.

Евгений выключает двигатель, в воздухе распространяется острый запах перегретого машинного масла и гари. Теперь, при неработающем двигателе, океан швыряет нас, как игрушку, устоять на ногах может только акробат. Очевидно, пара моих набросков так и останется единственным историческим документом, отражающим вояж на шлюпе. Нет больше сил, качает так, что временами мелькает мысль: не лучше ли в эти волны… сразу вниз головой. Все-таки жена моя — мудрейшая женщина. Мои спутники как ни в чем не бывало занимаются своими делами. Евгений, натянув маску с загубником, пятится и плюхается в воду, уходит вниз, становясь розово-зеленым размытым пятном.

— Ну что там? — бодро вопрошает Белькович. — Приемник наш видите? Все в порядке? Начинаем работу.

А мне уже не до «дельфиньих бесед». Хочется пить и спать. Упасть на днище, вытянуться, скинуть проклятый жилет. Какое уютное местечко под скамейкой, какой, наверное, мягкий скрученный под ней брезент. В углублениях между досками скопились лужицы влаги, в них притаились крошки-рачки, плавают травинки…

Интересно, как долго они будут вести записи? Может быть, до ночи?

Вынырнув, Евгений обсуждает проблему рыбной ловли со спиннингом. Все что-то обсуждают, чем-то заняты, я же становлюсь более чем неразговорчивым. И зачем я сюда полез? Чего не видел? Волны как волны. И ничего-то красивого нет в этом океане, и чем только я мог восхищаться с палубы корабля!

Как далекий мираж мелькают между гребнями тонкие мачты «Курчатова». Шлюп, желая доконать меня, начинает выделывать кренделя, поворачиваясь вокруг оси, будто ловит собственный хвост.

— Начали носом корму ловить! — говорит Евгений.

Вода — плюс тридцать. Под нами — три тысячи метров. А ведь действительно там хорошо, тихо и рыбы, как сказал кто-то, «принимают за своего».

«Какой бы ураган ни бушевал на поверхности, в глубинах моря царит тишина…» — так, кажется, говорил капитан Немо профессору Аронаксу.

Ихтиологи с капроновыми сачками в руках пристроились на бортах, как наездники-гаучо. Только со взбесившимся быком можно сравнить прыжки нашего шлюпа. Или это, с быками, называется родео? Голова отказывается соображать что-либо.

Не могу сказать, сколько времени длится подслушивание бесед дельфинов и прочих обитателей моря. Как избавление от мук до сознания доходит бодрое тарахтенье мотора. Буксируя аппараты, медленно идем к кораблю, «Курчатов» вырастает на глазах, извлекаю фотоаппарат — иначе к чему были муки. Избавление близко, судно уже не вмещается в кадр.

— Ну как, понравился открытый океан? — радушно спрашивает Белькович. — Пойдете с нами в следующий раз?

— Обязательно! — отвечаю Всеволоду Михайловичу, а про себя думаю: «Ни за что, разве что отнесут связанного».

Плахова молчит, но великодушно подает мне стакан крепко заваренного чая. Теплым и неприятным кажется душ. Так бесславно кончается мой выход с группой биоакустиков.

А на вертолетной палубе, под натянутой шатром крупной сеткой, слышны азартные вопли и удары по мячу: сражаются волейбольные команды «Смутьяны» и «Гайки». И что самое удивительное — в их числе моряки, что ходили с нами в океан на шлюпе. Поневоле вспомнишь слова средневекового мудреца: «Океан — это предел суши, грань материков, лоно, приемлющее реки, источник дождей, убежище в час опасности, наслаждение в час досуга — это стезя смелых».

Заместитель начальника экспедиции О. А. Кузнецов

Плахова