К островам Индийского океана

«Академик Курчатов» держит курс к небольшому островному государству, затерявшемуся в самом центре Индийского океана, — Республике Сейшельские Острова. Ровно месяц прожит без единого захода на твердую землю. С высоты палуб, в иллюминаторах, с кормы и бака, с левого и правого борта — один лишь беспокойный, вечно меняющий лицо океан, живое движение воды, феерия рассветов и закатов, непредсказуемые эффекты света и красок.

Закат всегда норовит застать врасплох. Сегодня, лишь стал угасать день, стеной поползла из-за горизонта темная клубящаяся масса, выталкивая отдельные облачка. Уже затянута половина небосвода, а туча-великан все рвется к центру небесной сферы, разрезая ее на две половины: с одной стороны — зловещая тьма, с другой — набухает вечерней золотистой спелостью чистое небо. Океан тоже расчленен светом и мраком на две части: густой, свинцово-лиловый под тучей — против светлого и живого.

Лохматое чудище взбирается все выше, готовое поглотить свет, однако истончается по краям, слабеет, пронизанное желтыми рефлексами, расслаивается, оплывая причудливыми формами, и утекает обратно за горизонт, очищая небо.

Никогда не угадать, чем одарит закат. Вечерами стоишь «в боевой готовности» на верхней палубе — на вялом небе зависли так себе облачка, растянутые скучными параллельными жгутиками. Расходятся разочарованные «ловцы закатов», не слышно щелчков фотоаппаратов. Но лишь, вздохнув, сложишь этюдник… Что это? Откуда взялось?

Вспыхивает горячий блеск, это, уходя, полоснуло солнце затаенным жаром. Подпаленные, вспыхнули дурнушки-жгутики, мгновенно превратились в огненно-волшебную пряжу. И немеешь, бежишь обратно, роняя кисти, замешиваешь на палитре неизвестно что с неизвестно чем, в лихорадке глаза и руки: скорее!

Растянуты в полнеба нити. Алые, багрово-оранжевые, вплетены в зеленоватое небо. Жгутики-золушки надели драгоценный наряд, переливаются всеми оттенками кармина и пурпура. Океан зеркально окрашен их красками, рябит золотом, жадно впитывает пламень. «Вот мы как!» — кричат небеса, безумствуя расплавленными сполохами. «А мы вот так!» — и рвется пылающая пряжа, превращается в перья, искорками впивается в небесное полотно.

Ни предвидеть, ни предсказать, какой сценарий заготовлен закатом, и в этом главная тайна. Жди и всегда будь начеку, иначе ненадолго расцветет и увянет своенравный цветок тропического заката.

Поздними вечерами тепло и тихо на пеленгаторной. Плутают над мачтами, возвращаясь по собственным следам, звезды. Здесь, в тропиках, привычный звездный рисунок перевернут вверх ногами. Невидимый из европейских широт, сияет изумрудами на тусклом бархате Южный Крест, таинственная музыка заключена в названиях Арктур и Вега, Плеяды и Альтаир, Кассиопея, Сириус, Капелла… Созвездие Единорога, Персея, Голубя и даже Живописца! Темнея черным пятном «угольного мешка», широкой светящейся полосой течет Млечный Путь, название свое получив от древнегреческих мифов.

Согласно одному из них, однажды рассерженный Зевс отнял от груди своей супруги Геры младенца, и молоко из груди Геры вылилось на небеса. Другой миф повествует о том, как божественный скороход Гермес приложил к груди Геры голодного младенца Геркулеса, рожденного смертной женщиной от Зевса. Оскорбленная Гера в ярости сама оттолкнула ребенка, и молоко ее хлынуло на небеса — белесая полоса Млечного Пути действительно напоминает пролитое молоко или туман.

С точки зрения науки, дело обстоит иначе. Млечный Путь — лишь скопление миллиардов звезд, расположенных по обоим полушариям неба и замыкающихся в Звездное кольцо, наклоненное к небесному экватору под углом шестьдесят три градуса.

Открылась бездна, звезд полна,
Звездам числа нет, бездне дна,—

писал вдохновенно М. В. Ломоносов. Бесчисленные светила высыпают в безоблачные ночи, трудно разобраться в этой величественной картине. Но в экспедиции есть люди, для которых небеса яснее раскрытой книги. Поднявшись на открытую палубу, нет-нет да и бросят они взгляд на сверкающий хоровод.

— Видите, вот он, Южный Крест, — из ярких звезд первой величины образован ромб! Между созвездием Центавра и Мухи!

Ночами от корабля расходится светлое сияние, днем, наоборот, возле корпуса сгущается синева. Подрагивают провода, поскрипывают доски палубы, затемнен бак, чтобы не мешать работам в штурманской рубке, неосвещенный черный треугольник носовой части корабля упирается в небо. Скупой свет дежурных ламп вырывает из темноты основания мачт, и кажется, исчезает, растворяется океан. Покинув лаборатории, отдыхают люди после напряженного дня, обмениваются короткими репликами, беседуют — в данный момент о звездах. Удлиняются паузы, тихо срываются с губ слова…

— А ведь когда-то лишь звезды вели мореплавателей…

— А магнитная стрелка?

— Да-да… В Персидском заливе она использовалась при судоходстве, но лишь тогда, когда не было видно звезд…

— А как же навигационные наставления?