К победным рассветам

В одном из вылетов, после удачного бомбометания железнодорожного узла, наш экипаж решил пробить облака вниз. Выйдя под их кромку, мы неожиданно увидели, как «Мессершмитт-110» атакует Ил-4, который, отбиваясь от его наскоков, пытается уйти в облака. Недолго думая, пошли на выручку товарищей. Кулешевич припал к турели пулемета и, выбрав удобный момент, хлестнул длинной очередью. Но, увлекшись атакой, мы не заметили, как из облаков вывалился другой стервятник и стеганул по нашей машине. Его огонь достиг цели. Отказал правый мотор, вышел из строя генератор, питавший бортовую радиостанцию и электрооборудование. Экипаж остался без связи. С радистом и стрелком переговаривались по пневмопочте, а с командиром корабля-жестами. Пришлось сразу же нырять в облака.

Только возвратившись на аэродром, мы узнали, что выручили экипаж капитана Тимофея Диомидовича Тарасюка. Его машина была изрядно побита, стрелок и радист ранены, а штурман, считая, что самолет потерял управление, покинул его над территорией, занятой противником. Тарасюк с большим трудом привел машину на свой аэродром. Самолет был весь изрешечен, обшивка висела на нем клочьями. Воздушному радисту и стрелку была оказана медицинская помощь. О судьбе выпрыгнувшего штурмана ничего не было известно...

Трудными, напряженными были для нас те дни. Но даже тогда, когда от усталости подкашивались ноги, а веки смежались сами собой, мы сохраняли оптимизм и бодрое настроение. Особенно отличался веселыми выдумками Вячеслав Опалев.

Помню, как однажды перед рассветом усталые экипажи спешили на отдых. Оборудование в казарме летного состава было обычное, фронтовое: деревянные нары, на которых мы размещались поэкипажно, стол, а на нем чадящие коптилки из снарядных гильз.

Возвратясь из столовой первым, экипаж Опалева по инициативе командира придумал очередную шутку, назвав ее «удар по прожекторам». Ребята погасили коптилку, заняли места у входа и притаились, ожидая прихода товарищей.

Послышался скрип шагов по морозному снегу. Гулко пристукивая унтами, чтобы сбить снег, в проеме двери один за другим появлялись летчики и штурманы. Ничего не подозревая, они входили в помещение, освещая путь карманными фонариками. Вот на эти светящиеся точки и полетели меховые унты. Атакованные, поняв, что им устроили очередную каверзу, немедленно гасили фонарики и занимали свои места. Затаившись, выжидали очередную жертву. Для нее был подготовлен соответствующий запас унтов и набитых соломой подушек. Получалась своеобразная цепная реакция: количество вещей, обрушиваемых на входящих в помещение, все время увеличивалось.

Казарма превратилась в арену сражения. Стоило только вспыхнуть фонарику, напоминавшему луч прожектора, как в его сторону летела «серия» подушек. Опалев незаметно подбирался к одному из друзей, включал свой мощный фонарик, вызывая «огонь» на себя, и быстро перекочевывал на другое место. Расплачиваться приходилось тому, у кого он только что задерживался.

Казарма гудела от оглушительного хохота и улюлюканья. В итоге «побоища» больше всех перепало самому Вячеславу Опалеву. Его изловили и устроили «темную». Остальные долго разыскивали свои вещи. Находились и такие «мстители», которые в суматохе кое-что припрятывали и потом за выкуп возвращали владельцу его вещи. Обиженных не было, да и быть не могло.

После такой разминки, кажется, не было ни тяжкого напряжения, ни валящей с ног усталости. Иной строгий читатель скажет: вот, мол, мальчишество! Но я надеюсь, меня правильно поймут, если я напомню, что мы слишком часто смотрели смерти в глаза и очень любили жизнь, а потому любили и шутку. И ничего, что она иногда выглядела как юношеское озорство. Да и свободного времени между боевыми вылетами у нас оставалось очень мало.

Долго еще в ту предутреннюю пору летчики и штурманы смеялись перед сном, забыв обо всем страшном, что пережили всего несколько часов назад. Но вот все притихли, и по нарам снова начали бродить беспокойные сны. Час-другой отдыха, а потом опять в бой.

Помнится и такой случай. В одном из вылетов молодой штурман сержант Михаил Волков, возвращаясь на аэродром с боевого задания, сбился с курса. После посадки штурман соседнего полка Герой Советского Союза майор Максим Алексеев подверг его тщательному опросу. Разложив на столе карту, Волков вынул бортовой журнал и во всех деталях воспроизвел полет. Неожиданно вошел командир дивизии, его сопровождал интендант с увесистым мешком в руках. Там находились хромовые сапоги, которые предназначались для лучших летчиков и штурманов. Уже осталась одна-единственная пара, соответствовавшая размеру ноги сержанта. Глаза у Волкова загорелись, и он отважился обратиться к комдиву:

— Товарищ генерал! За всю службу в авиации ни разу не носил хромовых сапог.

— Что скажет Алексеев?

— Да вот, товарищ генерал, этот штурман «пустил пузыря», и по его вине экипаж болтался лишних двадцать минут.

— На свой аэродром он все же вывел самолет?

— Да, но отклонился от маршрута. Сдуло маленько ветром, — с хитроватой улыбкой отозвался Алексеев.