К победным рассветам

— Значит, этот урок останется для него на всю жизнь. А то, что он не растерялся и нашел аэродром в сложных условиях, — молодец. Придется авансом выдать ему сапоги, — заключил генерал Логинов.

Случай сам по себе не характерный, но полковым острословам он послужил темой для анекдота, который через несколько дней стал переходить из уст в уста. Вот как он выглядел в новой редакции:

«Пассажирский состав еле тащился сквозь ночь. В купе за трапезой сидели три авиатора: истребитель, пикировщик и дальний бомбардировщик. Навеселе, перебивая друг друга, они вспоминали памятные эпизоды из боевой жизни.

— Мое звено, — рассказывал истребитель, — по сигналу поднялось в воздух и вышло на охраняемый объект, к которому приближалось до десятка «мессеров». Я подал команду атаковать. Меткой очередью срубил одного, второго. Азарт боя захватил меня. Вот в прицеле третий «мессер», но он стал уходить с резким снижением. Не раздумывая, я устремился за ним. Смотрю — земля уже совсем рядом. И вдруг фриц нырнул в темную пасть туннеля. Я за ним. В темноте вижу приближающиеся огни идущего навстречу поезда. Не долго думая, загнул вираж и выскочил из этой дыры.

Спутники переглянулись, подмигнули друг другу, но ничего не сказали. Выпили по чарке, и рассказ начал пикировщик:

— А я вел на задание девятку «пешек». На предельной ноте звенели моторы. Взглянул на левый — батюшки! С него сорвался винт и штопором стал уходить от самолета. Перевожу взгляд на правый мотор. О ужас! Та же самая картина. Не долго думая, бросаю самолет в пикирование, догоняю левый винт и насаживаю его на носок коленчатого вала, затем правый водрузил на место. Моторы зарычали словно звери. Сделал горку, догнал эскадрилью и стал на свое место.

Собеседники, переглянувшись, почесали затылки. На войне, дескать, может быть и не такое. Наступила очередь летчика дальней бомбардировочной рассказать о самом памятном.

— Все, что вы рассказали, ерунда по сравнению с тем случаем, который произошел со мной. Под вечер вызвали мой экипаж на аэродром. Пора бы в путь, но кругом такой туман, что нечего и думать о скором вылете. Зашли в землянку. Не успели расположиться на нарах, как слышим настойчивый стук в дверь.

— Войдите, — ответил я. Вижу, в дверях стоит интендант со свертком в руках.

— Капитан Каримов? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю, поднимаясь с нар.

— Получите положенные вам хромовые сапоги. Внимательно слушавшие летчики в один голос воскликнули:

— Э! А вот этого не может быть!..»

2 февраля 1943 года закончилась ликвидация окруженной фашистской группировки под Сталинградом. Радостное чувство, вызванное этой исторической победой, в которой была доля и нашего солдатского труда, не покидало нас ни на один день.

Лето больших перемен

Отгремели бои на Волге. Для фашизма вырисовывалась мрачная перспектива проигрыша войны. Но пока еще враг оставался сильным, жестоким и коварным.

В феврале полк возвратился на основной аэродром базирования. В те дни, накануне 25-й годовщины Красной Армии, нашу небольшую группу фронтовиков пригласили в Москву шефы — коллектив Института марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б). Встретили нас приветливо. Среди хозяев был Николай Ильич Подвойский. Перед началом торжественной части он подсел к нам, наклонившись к политруку Анатолию Кусильевичу Кубланову, негромко спросил:

— Это правда, что летчики — гордые люди?

— Правда!

— А вы присмотритесь к вашим товарищам. Видите, какие они? Тихие, скромные, даже стесняются чуточку. Как это понимать?

Кубланов молчал, видимо обдумывая ответ. А собеседник продолжал:

— Нет, не собой они гордятся, а своей профессией. Такая гордость очень нужна, особенно смолоду...

26 марта за успешные действия в районе Сталинграда приказом Народного комиссара обороны 17-я дивизия авиации дальнего действия была преобразована во 2-ю гвардейскую. Воодушевленный высокой оценкой своего ратного труда, летный и технический состав продолжал успешно выполнять боевые задания. Гвардейцы совершили серию налетов на военно-промышленные объекты городов Кенигсберг, Тильзит, Данциг, Инстенбург. В частности, Кенигсберг, несмотря на то что противник значительно усилил его противовоздушную оборону, мы бомбили пять раз.

Особенно сильной бомбежке город подвергся в ночь на 24 апреля. В течение трех часов он находился под непрерывным воздействием советской дальней авиации. В результате в различных его промышленных кварталах возникли сильные пожары, сопровождаемые мощными взрывами. Особенно значительный ущерб был нанесен индустриальному району, расположенному в северо-восточной части города. Из девяти цехов вагоностроительного завода Шнейценфурт, что на реке Прегель, три оказались полностью разрушенными. Много бомб угодило и промышленно-портовую часть Кенигсберга. По сообщению иностранной печати и по признаниям самих немцев, одна пятисотка попала в здание вокзала на Кренцбургштрассе, две — в мастерские Панартера.