К победным рассветам

Наступило молчание. Радист и стрелок не хотели выказывать своих страданий. А моторы работали уже с перебоями, машина шла со снижением. Но вот, когда до земли осталось всего 200 метров, показался аэродром. Штурман Сягин дал серию красных ракет — сигнал бедствия. А несколько раньше на КП приняли по радио доклад от экипажа и знали обо всем, что с ним случилось. Поэтому стартовый наряд заранее подготовился к приемке поврежденного бомбардировщика.

Высота 100 метров, 50... Оба мотора заглохли. Экипаж приготовился к самому худшему. Повреждено шасси, и посадка будет производиться только на правое колесо.

Вот машина мягко коснулась земли, плавно покатилась. Затем она резко развернулась, вздымая пыль, и остановилась. Раненых тут же вытащили из кабин и отправили в санчасть. Огорченный происшедшим, Замыцкий осмотрел самолет, усеянный крупными и мелкими пробоинами. Пробиты бензо — и маслобаки, карбюратор левого мотора, управление рулями, шасси. И несмотря на это, Володя все-таки долетел.

Очередное задание, полученное экипажем Замыцкого, — нанести удар по технике и живой силе врага на шоссе Смоленск-Витебск. В этом полете кроме Сягина в кабине штурмана находился недавно прибывший в полк для стажировки слушатель Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского капитан Вакуленко — однофамилец стрелка. Выйдя в район цели, экипаж начал отыскивать на земле район наибольшего скопления войск неприятеля, не обращая внимания на рвущиеся вокруг зенитные снаряды. Вот Сягин увидел, как по земле ползут тапки, самоходки, автомашины с пехотой и длинноствольными орудиями на прицепах...

— Все бомбы положены в цель! — докладывает штурман командиру. — Курс девяносто градусов...

И тут же в правый мотор угодил вражеский снаряд.

— Давай курс до ближнего аэродрома, загорелся правый мотор! — не скрывая тревоги, требует Замыцкий.

На одном моторе машина быстро теряет высоту, кабина летчика наполняется масляным туманом.

— Штурман, сколько до линии фронта? — запрашивает Замыцкий. — Высота двести метров, задыхаюсь.

— Не стреляют, — значит, прошли линию фронта, — ответил Сягин.

— Покинуть самолет! Немедленно! — приказывает командир.

Сягин открыл люк и быстро юркнул в него. За ним — Вакуленко.

— Есть кто в самолете? — еще раз запрашивает Замыцкий. Никто не ответил. И командир выпрыгнул методом срыва. Лес. Грохот падающего самолета. Метрах в сорока от него завис на дереве Замыцкий. Отстегнув лямки парашюта, он спустился по дереву на землю и вынул из кобуры пистолет. Решил выбираться из лесу. Выйдя на опушку, заметил, как в небо взвилась и быстро рассыпалась искрами ракета. И опять со всех сторон подступила густая, непроглядная ночь. Раздался выстрел — условный сигнал. Прихрамывая на правую ногу, Володя направился туда, откуда донесся звук.

— Тимофеич! — не удержался он от восклицания, увидев штурмана.

— Данилыч!

Боевые друзья крепко обнялись. А еще через несколько минут к ним подошел радист Бельский. Не хватало двух Вакуленко — штурмана-стажера и стрелка. Вскоре на выстрел из ракетницы пришел стрелок Вакуленко. А где же капитан? Авиаторы решили пойти к догорающему самолету. Внимательно осмотрели местность вокруг него, но Вакуленко-стажера так и не обнаружили. Тогда Замыцкий, расставив людей через определенные интервалы, решил двигаться в направлении полета самолета. Вдруг совсем рядом раздался властный окрик:

— Командир, ко мне!

Оглянулись. В отсветах горящего самолета стояла девушка с автоматом на груди. Сягин с радистом и стрелком остались на месте, а Замыцкий пошел на непредвиденное свидание. Выяснилось, что девушка эта — сержант Аня Великоцкая. Она находилась на посту ВНОС, что был в полутора километрах от упавшего бомбардировщика. Теперь вот пришла со своими тремя подругами на помощь пострадавшим.

Снова начались поиски капитана Вакуленко. Обнаружили его девушки около мотора, отлетевшего в сторону при падении машины. Он был уже мертв. Обернув тело стажера парашютным шелком, друзья похоронили его. Девушек попросили присмотреть за могилой, пока однополчане не вернутся сюда и не перехоронят капитана Вакуленко со всеми воинскими почестями.

В полку Владимира Замыцкого и его экипаж встретили с радостным удивлением. Их считали уже погибшими. Среди взволнованных авиаторов стояла очаровательная женщина с заплаканными глазами — молодая супруга Владимира, Маша. Настоящая была у них любовь — крепкая и сильная. Машенька работала официанткой в летной столовой. Прямо скажу, правилась она многим. Общительная и живая, Маша, казалось, одинаково ласково относилась ко всем летчикам. Но мы-то прекрасно знали, что сердце девушки принадлежит лишь Володе Замыцкому.