К победным рассветам

— Это уж ни к чему, — вроде бы в шутку заметил Илья Пресняков и резко отвернул машину в сторону. Оторвавшись от назойливого луча прожектора, мы снова вышли на цель и сбросили осветительную бомбу. Дело сделано — аэрофотосъемка закончена.

Дешифровка снимков показала, что дальние бомбардировщики успешно справились с поставленной задачей. Пленка зафиксировала восемнадцать очагов пожара. Прямым попаданием крупной бомбы был потоплен транспорт, стоявший у стенки в Южной бухте. На железнодорожной станции горели вагоны и бензоцистерны.

Обеспечивая действия ударных групп бомбардировщиков, специально выделенные самолеты-охотники блокировали вражеские аэродромы на мысе Херсонес и в Бельбеке. С них не поднялся ни один истребитель противника. Был подавлен огонь двух зенитных батарей. Охотники погасили также пять вражеских прожекторов в районе города. В результате бомбардировщики действовали в благоприятных условиях.

В ходе боев на подступах к Севастополю летчикам-гвардейцам авиации дальнего действия неоднократно приходилось наносить удары и по неприятельским кораблям. В частности, удачными оказались наши налеты на Северную, Казачью, Стрелецкую и Камышовую бухты.

Особенно запомнился мне боевой вылет, выполненный в последних числах апреля. Наше соединение наносило тогда массированный удар по железнодорожной станции и порту Севастополь. Первыми поднялись в воздух экипажи майоров Ильи Преснякова (я был у него штурманом) и Василия Дмитриева. Нам была поставлена задача с наступлением темноты блокировать аэродром на мысе Херсонес, а затем с малой высоты обстрелять ракетами и пушечным огнем фашистские суда на рейде Северной бухты.

Нанеся удар по аэродрому, мы развернулись в сторону Инкермана. Надвигавшиеся на нас горы сливались с темнотой ночи, но Сахарная Головка выделялась среди них своей белизной. Приглушив моторы, стали снижаться. Свет нескольких десятков осветительных ракет, сброшенных над городом, помог нам точно сориентироваться и быстро определить цели. Впереди простиралось темное море со светлыми полосками пенистых грив. На рейде и у причалов хорошо просматривались силуэты судов. Вдруг слышу, мой командир запел:

— В синем море волны плещут... — и повел самолет в атаку. Высота стремительно падает; 150, 100, 50 метров. В ход пущено все имеющееся у нас оружие. Корабли открыли ответный огонь. Снаряды рвутся со всех сторон. Маневрировать очень трудно — ведь летим буквально над водой. Малейшая ошибка в пилотировании — и морская пучина вмиг проглотит нас вместе с машиной.

На самоходные баржи и суда полетели реактивные снаряды, взметнув вокруг них белесые султаны. Увлекшись атакой, выскочили прямо на город и пронеслись совсем рядом с куполом Владимирского собора, что стоит на вершине холма.

Город встретил нас ливнем трассирующих снарядов и пуль. Разрывы снарядов становились все ближе и гуще. А по глазам хлестали ослепляющие лучи прожекторов.

— Во дает, гад! Как бы только прорваться через эту огненную завесу?! — будто спрашивает меня Пресняков.

В этой неимоверно трудной ситуации Илья ведет машину просто виртуозно. Пулеметно-пушечным огнем мы упорно пробиваем себе путь вперед. В бою иногда часы пролетают как мгновение, а порой мгновения кажутся вечностью. Нам удалось наконец вырваться из огненного плена.

Но тут внезапно прервалась радиосвязь с экипажем Дмитриева. Последнее, что он успел передать, это — «отказал мотор». Судьба друзей была для нас неизвестной, хотя мы совсем недавно наблюдали за их работой.

Снова летим над морем. Один мотор стал давать перебои, и я посоветовал командиру ближе прижиматься к крымскому побережью, занятому нашими войсками. В случае необходимости можно будет произвести вынужденную посадку. Вдобавок ко всему резко ухудшилась погода. Облака стали сплошными, затянули все небо. Самолет обступила плотная пелена. То и дело напоминал о себе поврежденный мотор. В сознании назойливо вертелся вопрос: дотянем ли до своего аэродрома? Бортовые огни и вырывавшееся из патрубков пламя так подсвечивали облепившие машину облака, что создавалось впечатление, будто мы так и не вырвались из огненного плена.

По пеленгам радиостанций и прокладке на карте замечаю, что мы отклоняемся от заданного маршрута. Еще раз придирчиво выверяю курс по компасу и времени.

На аэродроме, закрытом низкими облаками, всерьез тревожились за нас. При подходе к нему я обратил внимание на то, что в воздух то и дело взлетают осветительные ракеты, предупреждая экипаж об опасности. Неожиданно облака впереди окрасились в багровый цвет: серия красных ракет запрещала посадку. И тут же на борт поступила команда идти на запасной аэродром. Это уже совсем плохо: горючего в баках осталось очень мало. Берем курс на юг, в указанный пункт. Но и здесь из-за плохой погоды и перегруженности аэродрома посадку не разрешили. Получена команда продолжать полет дальше на юг.