К победным рассветам

Не успели пройти и ста километров, как словно невидимая рука сдернула с небес гигантский занавес облачности. Показались звезды, засиял желтый диск луны. По радиокомпасу прослушал позывные аэродрома. Мы находились в районе Мелитополя. Обрадованные тем, что затянувшийся полет наконец завершается, заходим на посадку. Вот тут-то и произошел казус. Подсвечивая себе мощными фарами, мы с ходу стали планировать на посадочную полосу. И в тот момент, когда она была буквально под нами, на аэродроме неожиданно выключили огни, а к самолету потянулись перекрещивающиеся пунктирные строчки пулеметов и малокалиберных зенитных пушек. Пресняков дал полный газ обоим моторам. С трудом уходим из-под обстрела. Даем парольный сигнал и серию красных ракет, что означает: обеспечить внеочередную посадку. Ведь бензобаки самолета почти пустые. Второй заход, третий... повторяется то же самое. Всякая надежда сесть на спасительный аэродром была потеряна. Слышу голос Преснякова:

— Ванюша, больше болтаться в воздухе нельзя. Будем садиться в поле рядом с аэродромом. Еще несколько минут — и моторы остановятся.

И, словно подслушав наш тревожный разговор, с земли дали серию зеленых ракет, включился посадочный прожектор.

— Выбора нет. Попытаем счастье последний раз. Если и сейчас выключат старт, все равно будем садиться, — заключил Пресняков.

Обстрел прекратился, и мы благополучно приземлились. Самолет пробежал по травяному покрову буквально сотню метров, и моторы, несколько раз чихнув, захлебнулись. Бензиновые баки были пустыми. Но теперь опасность позади.

На «виллисе» к самолету подъехали офицеры, среди которых были однополчане Иван Курятник и Владимир Рощенко, севшие раньше нас. Руководитель полетов, искренне сожалея о происшедшем, извинился за свою оплошность. Как выяснилось, они первый раз видели американский самолет, приняли нас за немцев, и только вмешательство Ивана Курятника избавило нас от неприятностей. Ночь, полная тревожных и опасных приключений, клонилась к концу.

Площадка, где сел самолет, представляла собой пятачок, который по современным понятиям трудно назвать аэродромом. Но тем не менее он жил полной динамики боевой жизнью. Чуть только забрезжит рассвет, как на нем начиналась подготовка к полетам; техники осматривали машины, прогревали моторы. В такие часы аэродром обычно гудел, словно сказочный пчелиный улей.

Пробыли мы здесь два дня, пока техники подлатали побитую машину. Но главная причина задержки была в том, что для заправки топливом дальнего бомбардировщика требовалось много бензина, а этот аэродром принадлежал фронтовой авиации и запасы горючего на нем были ограниченны.

Вернувшись на свою базу, узнали скорбную весть: в ту, как мы назвали ее, «варфоломеевскую ночь» трагически погиб экипаж капитана Владимира Кочнева и штурмана старшего лейтенанта Василия Ляменкова. При посадке в условиях сплошной низкой облачности самолет не попал на полосу, прошел правее ее, зацепился консолью за землю и взорвался. Это и был тот взрыв, который озарил облака яркой вспышкой при нашей попытке сесть на свой аэродром.

Владимир Кочнев не успел получить Золотую Звезду Героя Советского Союза, которой его наградила страна 19 августа 1944 года. Его славный экипаж захоронен у небольшого озера в центре деревушки Большая Александровка, Бориспольского района Киевской области.

Через несколько дней вернулся в полк Василий Дмитриев. Оказалось, что над Севастополем его самолет был сильно поврежден, стал плохо слушаться рулей и с большим трудом набирал высоту. Но все же Дмитриеву удалось набрать около тысячи метров. Над морем, при развороте на сушу, заглох один мотор, второй сильно барахлил. Черным и загадочным был для экипажа молчаливый крымский берег. Но и до него предстояло еще дотянуть. И Дмитриев вынужден был дать команду экипажу покинуть самолет. Сам же он последним оставил уже неуправляемую машину на предельно малой высоте.

Приводнился летчик благополучно, но быстро намокшая одежда стала тянуть вниз. Василию удалось сбросить меховую куртку и унты. Холодная вода сковывала тело, судорога сводила ноги. Дмитриев плыл, как ему казалось, в направлении к берегу.

Более часа держался этот мужественный человек в ледяной апрельской воде. Обессиленный, теряя последнюю надежду на спасение, он вспомнил о пистолете. Но, когда начал вынимать его из кобуры, вдруг почувствовал под ногами что-то твердое. Сделал шаг вперед, затем назад и в стороны. Спасительная опора сразу же уходила из-под ног. Понял: под ним — подводная скала. Можно немного отдохнуть.

Вдали послышался лай собак. Значит, близко берег. Однако силы уже иссякли. Тогда Дмитриев стал стрелять в воздух. Последний патрон оставил на всякий случай: вдруг потребуется. К счастью, поблизости оказались наши моряки. Услышав выстрелы, они поспешили на помощь утопающему и на лодке доставили его на берег. Летчик был спасен, а штурмана и радиста поглотила морская пучина...

В те дни на тернистую дорогу в огненное небо вступили многие молодые летчики. Среди них был младший лейтенант Владимир Петров. О нем хочется сказать особо.