"К предательству таинственная страсть..."

В 1947 году за религиозно-философское вольнодумство в разговорах с творческой интеллигенцией был арестован и получил 25 лет тюремного за­ключения поэт Даниил Андреев, сын известного русского писателя Леонида Андреева. Он отсидел 10 лет во Владимирской тюрьме, был освобождён в 1957-м и умер через два года в возрасте пятидесяти двух лет. В тюрьме бы­ли написаны книги “Роза мира”, “Русские боги” и “Железная мистерия”.

Вдова Даниила Андреева в предисловии к его книге “Русские боги”, из­данной в 1990 году, вспоминает: “На одном из допросов его спросили об от­ношении к Сталину. “Ты знаешь, как я плохо говорю”. Это была правда, он был из тех, кто пишет, но не любит и не умеет говорить — из-за застенчивости.

“Так вот, я не знаю, что со мной произошло, но это было настоящее вдох­новение. Я говорил прекрасно, умно, логично и совершенно убийственно — как для “отца народов”, так и для себя самого. Вдруг я почувствовал, что про­исходит что-то необычное. Следователь сидел неподвижно, стиснув зубы, а стенографистка не записывала, — конечно, по его знаку”.

Редкой особенностью взгляда Андреева на русскую историю было то, что он, в отличие от всех “оттепельных” “шестидесятников”, считавших револю­цию и строительство социализма совершенно новым явлением в судьбе Рос­сии, был убеждён, что, несмотря на внешнюю ненависть революционеров к старому миру, несмотря на кровавый разрыв с ним, — её глубокое, скрытое от глаз неразрывное с ним единство всё равно сохраняется.

Меняются династии, возникают новые сословия, льётся кровь, но мисти­ческое единство русской истории продолжается и остаётся живым.

Находясь в стенах Владимирской тюрьмы, поэт выразил это единство в стихотворении, посвящённом Пушкину, который для Андреева был одним из вечных символов связи времён:

Здесь в бронзе вознесён над бурей, битвой, кровью

Он молча слушает хвалебный гимн веков,

В чьём рокоте слились с имперским славословьем

Молитвы мистиков и марш большевиков.

(1950)

Стихи, видимо, написаны в связи с торжествами великого пушкинского юбилея 1949 года — стопятидесятилетия со дня рождения поэта.

Этот образ становится для Даниила Андреева своеобразной истиной, к ней он так или иначе постоянно возвращается во все последующие годы жизни.

Этот свищущий ветр метельный,

Этот брызжущий хмель веков

В нашей горечи беспредельной

И в безумствах большевиков...

Строфа из стихотворения “Размах” (1950), где путь России через жертвы “и злодеяния” всё равно ведёт (прямо по-клюевски!) к “безбрежным морям Братства, // к миру братскому всех стран...” С особой страстью поэт нащу­пывал эти связи в начале Великой Отечественной войны, ибо только в них ви­дел победный и кровавый путь Родины и её спасение от очередного нашест­вия “двунадесяти языков” Европы.

Но что может их остановить? Только союз двух сил — народной русской стихии и воли строителя нового государства. И Даниил Андреев пишет жуткое и загадочное стихотворение об эвакуации мумии Ленина из Мавзолея осенью 1941 года. Тело вывезено “из Зиккурата” ... “в опечатанном вагоне” на вос­ток, на берега Волги, а дух его, “роком царства увлекаем”, как тень, поселя­ется в сердце Кремля, в стенах, где склоняется над картами небывалых сра­жений продолжатель ленинского дела, укрепляемый этим духом, который

Реет, веет по дворцу

И, просачиваясь снова

Сквозь громады бастионов,

Проникает в плоть живого —

К сердцу, к разуму, к лицу.

Андреев проникает в сверхъестественные сферы жизни, когда показыва­ет, откуда и как черпают энергию тираны, диктаторы, “вожди всех времён и народов”, “чудотворные строители”, как они передают свою силу друг дру­гу, что и случилось во время эвакуации тела Ленина на Восток, организован­ной по воле Сталина:

И не вникнув мыслью грузной

В совершающийся ужас,

С тупо-сладкой мутной болью

Только чувствует второй,

Как удвоенная воля

В нём ярится, пучась, тужась,

И растёт до туч над грустной

Тихо плачущей страной.

(1942-1952)

В сущности, Даниил Андреев проникает в тайну того события, когда Ста­лин во время знаменитого парада 7 ноября 1941 года произнёс ошеломившие мир слова о связи ленинского дела с деяниями Александра Невского, Дмит­рия Донского, Суворова и Кутузова и поставил их всех — вождей и полковод­цев тысячелетней России под одно Знамя, объединив, как по волшебству, враждующие времена. Перед такого рода картиной (если принять её) стано­вятся ничтожными и плоскими россказни нынешних сванидзе о том, что ми­нувшие 70 лет России — это “чёрная дыра”, “тупиковый путь”, бессмысленно потраченная эпоха. В этой мистической речи вождь повторил и предвосхитил поэтическое словотворчество Андреева: поэт в те дни, когда Сталин стоял на заснеженном Мавзолее, писал стихи-молитву, обращаясь к Творцу:

Учи же меня! Всенародным ненастьем

Горчащему самозабвенью учи,

Учи принимать чашу мук, как причастье,

А тусклое зарево бед — как лучи!

Когда же засвищет свинцовая вьюга

И шквалом кипящим ворвётся ко мне —

Священную волю сурового друга

Учи понимать меня в судном огне.

(1941)