К русской речи: Идиоматика и семантика поэтического языка О. Мандельштама

Конечно, предложенная нами модель не объясняет всей специфики восприятия мандельштамовских стихов, но, надеемся, выделяет один из ключевых факторов – интуитивную понятность. С ней, как кажется, связан тот факт, что стихи Мандельштама легко запоминаются наизусть и хорошо помнятся в культуре в целом. Обобщая, можно сказать, что язык поэта на уровне явленных в тексте слов часто предстает необычным и удивительным, но на глубинном уровне этот же язык связан с нормативным узусом. Для читателя, таким образом, мандельштамовская лирика оказывается очень сложной и одновременно парадоксальным образом очень естественной. Апеллируя к нерациональным, интуитивным уровням сознания, эта лирика закрепляется в них (запоминается) и вспоминается «наизусть и всуе».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ИНФОРМАЦИЯ, СЛОЖНОСТЬ И КОМПЕНСАТОРНЫЕ МЕХАНИЗМЫ ПОЭЗИИ

Как известно, существование поэзии парадоксально в свете теории информации. Напомним рассуждение Ю. М. Лотмана:

Всякий естественный язык не представляет собой свободного от правил, то есть беспорядочного, сочетания составляющих его элементов. На их сочетаемость накладываются определенные ограничения, которые и составляют правила данного языка. Без подобных ограничений язык не может служить коммуникационным целям. Однако одновременно рост накладываемых на язык ограничений, как известно, сопровождается падением его информативности.

Поэтический текст подчиняется всем правилам данного языка. Однако на него накладываются новые, дополнительные по отношению к языку, ограничения: требование соблюдать определенные метро-ритмические нормы, огранизованность на фонологическом, рифмованном, лексическом и идейно-композиционном уровнях. Все это делает поэтический текст значительно более «несвободным», чем обычная разговорная речь. Известно, что из «песни слова не выкинешь». Казалось бы, это должно привести к чудовищному росту избыточности в поэтическом тексте, а информационность его должна при этом резко снижаться. Если смотреть на поэзию как на обычный текст с наложенными на него дополнительными ограничениями <…>, то поэзия с очевидностью делается не только ненужной, но и невозможной – она превращается в текст с бесконечно растущей избыточностью и столь же резко сокращающейся информативностью [Лотман 2001 (1972): 45–46].

По мнению ученого, поэзия на практике снимает противоречие и оказывается предельно информативной. Это достигается как семантизацией всех, в частности формальных, элементов языка, получающих дополнительные значения (ср. корректировку этой идеи: [Манин; Manin 2012]), так и принципом тотального со-/противо-поставления всех элементов текста [Лотман 2001 (1972): 47].

Вместе с тем в диахронной перспективе парадокс существования поэзии означает, что поэзия все время должна вырабатывать новые механизмы сохранения или увеличения информативности. «Отработанные» и одновременно закрепленные в каноне (школьная, университетская программа, обязательный круг чтения интеллектуала и т. п.) приемы и способы построения текста не могут постоянно воспроизводиться в одном и том же виде – их информативность и, соответственно, информативность новых произведений предельно уменьшаются. Оговоримся, что мы здесь не рассматриваем массовую литературу, как и не обращаемся к проблеме романной формы (они в целом на большой исторической дистанции более консервативны в своих приемах) – речь идет именно о поэтическом языке.