К сердцу Африки

— Сейчас я расскажу вам о том, что со мной однажды произошло. Вместе со своим носильщиком Ниангарой я возвращался в лагерь. Время было позднее, и скоро стало совсем темно. Мы смертельно устали и шли как во сне, механически переставляя ноги. Вдруг Ниангара толкнул меня в бок. Прямо перед нами стоял громадный слон, прекрасный и величественный, один из самых великолепных экземпляров, какие я только видел. Именно его мы преследовали по пятам весь день. Едва я поднял ружье, как увидел неподалеку еще несколько слонов и тотчас же понял, что мы попали в самую гущу огромного стада.

О том, чтобы стрелять, я больше и не помышлял. Надо было как можно скорее юркнуть куда-нибудь в кусты. Сначала мы спрятались за древесный ствол, но не успели как следует осмотреться, как вдруг обнаружили, что на стволе этом растут волосы! Оказывается, это было не дерево, а слон. Теперь я склонен верить преданиям африканцев, которые повествуют о том, что слоны умеют исчезать так же внезапно, как и появляться, — закончил Жерэн свой рассказ.

Ночью и особенно утром в Африке бывает очень холодно. Но в первые недели нашего путешествия мы с Карапи страдали не только от холода, но и от чудовищной, убийственной усталости, которая сковывала нас после очередного перехода. Несколько раз мы вообще не могли разогнуться по утрам, и нас поддерживали с обеих сторон носильщики.

Первое время каждый из нас выпивал около двадцати литров воды в день — я понимаю, что для тех, кто не знает здешнего климата, это звучит невероятно, и тем не менее это правда. Когда вечером мы наконец останавливались на ночлег, мы были с ног до головы залиты потом и умирали от изнеможения.

— Такое неумеренное потребление воды отнимает массу сил, — говорил нам Жерэн. — Пейте меньше, иначе далеко вы не уйдете.

В течение нескольких дней мы приучали себя обходиться, как и Жерэн, одной чашкой чая, которую выпивали поутру. Потом целый день мы не ели и не пили, ужинали около восьми часов вечера.

Недели через две мы научились преодолевать до тридцати пяти километров в день, а иногда мы шли даже по шестьдесят километров в день без тропинок и дорог. Это самая труднопроходимая местность, какую только можно себе представить. Иногда мы шли по грязи и болотным топям, чуть не проваливаясь в трясине, постоянно мокрые по пояс. Мы совершали форсированные марши, пытаясь догнать, наконец, слонов. Эти колоссы идут со скоростью около десяти километров в час, тогда как мы проходили не более восьми-девяти километров в чае. В полдень, когда температура воздуха поднималась с тридцати пяти до сорока — сорока двух градусов по Цельсию, слоны останавливались в тени деревьев, чтобы переждать жару, и стояли так в течение нескольких часов, обмахиваясь ушами. Но у нас не было времени пережидать жару: полуденные часы были нашим единственным шансом догнать этих толстокожих великанов.

Как правило, все шло согласно заранее намеченному плану. Заметив в отдалении слонов, мы подкрадывались к ним с наветренной стороны, чтобы они как можно скорее учуяли нас. Узнав о нашем присутствии, животные задирали хоботы и трубили так, словно уже наступил день страшного суда. После этого они обращались в бегство, вытаптывая густой кустарник, как цветочную клумбу, и ломая деревья, как зубочистки.

Под могучей поступью этих многотонных мастодонтов дрожала земля. К нашему великому счастью, слоны боялись нас не меньше, чем мы их. Проходили часы, а они бежали без устали и в тот день уже не могли есть от охватившего их беспокойства. Это было целью всей операции: лишить их возможности нормально питаться.

У слонов всегда великолепный аппетит, и поэтому они невероятно прожорливы. Эти гиганты едят не переставая весь день и добрую половину ночи. Многие исследователи даже утверждают, что слоны едят всю ночь и никогда не спят. Но это уже преувеличение. Очевидно, все-таки слоны любят вздремнуть часок-другой.

А. Е. Темпл-Перкинс, один из наиболее известных в Восточной Африке охотников, высказывает предположение, что слоны съедают не менее четырехсот килограммов зелени в день. Кстати, из этого можно сделать вывод, что во времена Ганнибала в Сахаре росли густые леса, ибо он держал в Карфагене четыреста боевых слонов. Чтобы прокормить четыреста слонов в нынешнем Тунисе с его климатом и растительностью хотя бы в течение одной недели, наверное, пришлось бы вырвать всю траву и собрать все листья с деревьев.

Поскольку теперь мы беспокоим слонов почти каждый день, у них не хватает времени для еды. Они стали нервными, раздражительными и необыкновенно пугливыми: малейший звук саванны обращает их в паническое бегство. Постепенно силы их начинают иссякать. Наша задача — окончательно измотать их. Когда они совсем устанут, мы сможем подходить к ним совсем близко и снимать крупным планом.