К солнцу за горизонт

Я консультировала клиентов и занималась бумажной работой в одной туристической фирме в центре города. Бангкок, Пхукет, Себу, Боракай, Ханой, Тайбэй, Бали…… Я рекламировала места, о которых знала лишь понаслышке, но, описывая программы туров, держалась уверенно, будто бывала там сотни раз. Мир в те времена вовсе не казался мне ни огромным, ни бескрайним. Я думала о том, какая же маленькая и тесная наша Земля, если до самого дальнего ее уголка на самолете можно добраться за один-два дня. Даже время я перепрыгивала так, будто пересекала границы стран: только что было лето, а теперь уже конец года; еще недавно был Чхусок[3], а теперь вдруг лунный новый год. За такими открытиями незаметно проходил год. По дням зарплаты я определяла, что прошел еще один месяц. А в условленную дату деньги со свистом улетали со счета. Я много работала, но денег никогда не хватало. Все важные дела приходилось либо откладывать на потом, либо делать их кое-как. Семейные путешествия, семейные фотографии, дни рождения, похвалы, утешения, фразы – «Как прошел день?», «Ты так выросла», объятия и слова любви, обещания запомнить сегодняшний день и ждать лучшего от завтрашнего, тихо наблюдать, желать спокойной ночи – так было со всем.

Иной раз, опомнившись, я понимала, что кричу на детей. Я пыталась сдержаться, но без толку. Если не на детей, то я злилась на посуду в раковине. Злилась на перекрутившиеся друг с другом вещи в стиральной машинке. Злилась на шум пылесоса. Злилась на кружившую в воздухе пыль. Времени купить себе косметику у меня не было, поэтому я вместе с детьми мазалась их детским кремом. Не было времени сдать в химчистку зимнее пальто, поэтому до Нового года я ходила в осенней ветровке, пока не простужалась. Горшки с засохшими цветами, продукты с вышедшим сроком годности, несезонная одежда, старая обувь, коробки, сломанные вещи и все прочее, у чего в квартире не было своего места, складировалось там, где придется. Дом становился теснее, секреты детей росли, слов Тан произносил все меньше, а я исхудала и высохла. Я была уверена, что прикладывала все усилия, чтобы жить нормально, но время от времени, будто налоговые уведомления, меня посещали мысли о том, что усилия тут совсем ни при чем. Моя жизнь постепенно распадалась на части. Я на работе, я с детьми, я с Таном, я наедине с собой – все эти «я» до противного отличались друг от друга. То, что называлось мной, было разобранным пазлом. Я забыла, какой была на первоначальной картинке, и кусочки моего пазла разъединились и разбросались по разным местам. Что-то во мне пошло трещинами, и казалось, что когда-нибудь мы распадемся окончательно: я и я, я и Тан, я и дети.

Однажды на курсах Хэрим упала с лестницы и сильно поранилась. Ее лицо было в царапинах, тело – в синяках, а на руку ей наложили гипс. Я выпросила у директора четыре выходных дня и решилась взять одноместную палату. В чистой тихой палате я присматривала за Хэрим и Хэмином. Дни, когда я наконец смогла побыть вместе с детьми, показались мне отпуском. Жизнь вдруг стала похожа на белый торт, покрытый шоколадом и украшенный надписью – «Поздравляем!» Несмотря на боль в боку, Хэрим то и дело смеялась, послушно ела больничную еду и не привередничала.

Хэмин ни разу не ранился, точнее, я думала, что он ни разу не ранился, но на его теле было множество шрамов, о которых я даже не знала.

– Хёнсу из садика вечно меня пинал, а воспитательница только говорила: «Не ссорьтесь», а на тхэквондо один старший обзывал меня сукой, а когда я тоже обозвался, он позвал меня на лестницу и сказал, что, если я еще раз вякну, он придет ночью с ножом к нам домой и всех зарежет, и пожар устроит, а я испугался, что вы все умрете, и поэтому стал слушаться и украл ему в магазине бутылку сочжу, а еще один раз я играл на площадке, и мяч застрял под забором и не вытаскивался, я стал его доставать, весь испачкался и кожу содрал, а потом уже стало темно, но я боялся, что ты будешь ругаться, и пытался достать его, а он только сильнее застревал, и тогда я пошел домой без мяча, но ты была так занята жизнью, что не заметила……

– Что? Чем занята?

– Жизнью, – ответил Хэмин. – Ну, ты же говорила, что занята жизнью.

– Когда?

– Не помню. Просто ты сама так сказала.