Читаем К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины полностью

На следующее утро мы опять вышли ни свет ни заря, на этот раз, чтобы успеть до образования очереди, которая может сформироваться под Дымоходом. Каждый раз, когда я подхожу к этому образованию, пытаюсь вспомнить, когда в последний раз лазила по нему. Это просто каменная труба, и в ней нет ничего страшного, если бы только она располагалась в другом месте. На К2 все непросто. После целого дня восхождения мы добрались до второго лагеря, известного своими ветрами. Все палатки жмутся друг к другу на крутом склоне, а рядом видны вмерзшие в лед клочья старых разорванных палаток, их покореженные каркасы и всевозможные остатки снаряжения предыдущих экспедиций. Когда ветер воет, а температура резко понижается, нет ничего лучше, чем заползти в свою палатку, скинуть снаряжение, снять носки, обтереться, выпить чашку горячего чая и подготовиться к плотному ужину. Не имеет значения, который на дворе час, 2 часа дня или 6 часов вечера, это ритуал. Простые привычные занятия компенсируют яростную концентрацию и интенсивную физическую работу на пути к по-ставленной цели.

Где-то там, в оставшемся внизу мире, Джонатан заходил на сайт метеобюро, загружал сводки, обрабатывал их и отправлял информацию для моего Garmin inReach, на котором я могла получить только текстовые сообщения, но не картинки. Я всегда чувствую себя лучше, вооружившись максимально достоверными данными: одаренный менее Нострадамуса не может точно предсказать погоду на К2 на такой высоте. Мы провели два дня, сгрудившись вчетвером в палатке, прислушиваясь, как воет ветер и валит снег, пока Фарман по рации не сообщил, что нам придется спуститься ради важного обеда: 6 июля отмечался Ид аль-фитр, конец Рамадана. Для многих из нашей команды, кто соблюдал пост в течение 30 дней, была возможность осмыслить это время, а для остальных – повод вспомнить о том, как важны такие ценности, как благодарность и сострадание. Персонал кухни постарался и приготовил настоящий пир. В гигантской палатке-столовой мы преломили хлеб, от души угостились рисом балти, мясом и сладостями и чудесно провели вечер, наслаждаясь пением, танцами и шутками.

На следующий день мы с Ди Гилберт сидели у меня в палатке, пили чай с печением, болтали и смеялись, обсуждая шесть степеней отчуждения между нами. У нее очень специфическое чувство юмора, и я была рада как следует по-смеяться. Погода ухудшалась, и мы рисковали застрять тут на неделю. Мы беспокоились, выдержат ли бурю перильные веревки, которые были протянуты до третьего лагеря, и переживали, будет ли в погоде окно для восхождения.

Когда погода вдруг наладилась, мы помчались наверх – первый лагерь, второй, Черная пирамида, еще один крутой участок склона из камней и льда на пути к третьему лагерю. Снова голые камни, которые я возненавидела, и сложный траверс. Камни были такими гладкими, что я с трудом находила, куда ткнуть зубцом кошки. Я медленно ползла вперед, думая, «блин, я же сейчас сорвусь». Бениньо, видимо, прочитал мои мысли и успокоил. Это было очень мило, но росту во мне – примерно метр шестьдесят. Мне нужны были ноги подлиннее. Или руки. Или…

Короче, я сорвалась, скрежеща кошками по камню. Я так и знала! Так и знала! Блин!

Я взяла себя в руки и нашла опору для ног, заставила себя сделать долгий выдох, чтобы выровнять дыхание. Я была не столько напугана, сколько обеспокоена и зла и пыталась сосредоточиться на том, как бы поскорее закончить этот траверс. Не стала оглядываться, чтобы увидеть выражение лица Бениньо, но уверена, что ему было весело.

Я никогда раньше не бывала так высоко на К2. Не то, чтобы это имело значение. Погода здесь никогда не бывает одной и той же, поэтому всем при повторном подъеме выпадают иные погодные условия. В одну минуту светит яркое солнце, а воздух прогревается до -12, так что рискуешь зажариться в пуховике, и потом вдруг – бац! – 40. Как такое возможно?

Поднялся ветер, и тут я впервые пожалела, что не надела костюм для восхождения. Пока команда торопливо двигалась вверх, к третьему лагерю, один шерпа и его клиент, у которых был тот же ОС, что и у меня, связались по радио с лагерем, и оттуда мне принесли костюм для вершины. В тот день я в последний раз рискнула двигаться на К2 выше второго лагеря без самого теплого пуховика. Я еле добрела до третьего лагеря перед закатом и была совершенно измотана. Положа руку на сердце, скажу, что переход от второго лагеря к третьему на К2 – самый трудный маршрут, которым мне довелось идти до сих пор. Обычно суп для опоздавших готовлю я. В этот раз я с благодарностью взяла свою порцию. Заснула моментально, и мне казалось, что я только задремала, как стало слышно, что команды укладывают вещи, готовясь к спуску. Ожидалась буря. Сюрприз. Чтобы подняться на вершину К2, придется пройти этот же участок еще раз. А может, и дважды.

Перейти на страницу:

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное