К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины

Оставшись одна в палатке, я читала об Алексе Лоу, известном альпинисте, погибшем на Шишабангме в 1999 году. Он отправился на вершину с двумя друзьями, Конрадом Анкером и Дэвидом Бриджесом, надеясь, что они станут первыми из американцев, кто спустится на лыжах с восьмитысячника. В нескольких сотнях метрах над ними обломился серак, и начался сход лавины шириной около 150 м. Они стояли и смотрели. Они даже фотографировали. Мой надежный механизм самозащиты не позволял представить себе момент, когда они осознали истинные масштабы и скорость схода лавины. Анкера нашли искалеченным, но живым. Тела Лоу и Бриджеса не могли отыскать целых 16 лет, пока Ули Штек и Давид Геттлер не заметили желтые ботинки фирмы Koflach. Это были они.

Я лежала в спальнике, приказывая мыслям замедлить свой бег и желая сосредоточиться на погоде. Сплетен и пересудов всегда много, а уж тем более в горах, где командам приходится работать вместе, поэтому все постоянно делятся информацией и сравнивают свои данные. Шерпы также осторожно и взвешенно высказывают свои мнения на основе практического опыта, который временами позволяет судить более верно, чем далекие от конкретного места метеорологи, которые все на свете знают о погодных системах и поведении атмосферы, но далеко не всегда умеют дать точно рассчитать прогноз. Каждая команда, как правило, предвзято относится к метеорологической службе, прогнозы которой получает, а наши синоптики предупредили о сильном ветре и опасности обморожения на открытом гребне, ведущем к вершине. Именно скорость ветра определяет, сможете ли вы двигаться в полный рост или будете вынуждены ползти по гребню на четвереньках. Я находилась в палатке-столовой, со мной были Пертемба Шерпа и Норман, когда Дэниел связался с нами по рации из первого лагеря.

– Передовой базовый, какой прогноз по ветру? Прием.

– Привет, Дэниел, это Ванесса. Мы готовы идти. Прием, – заговорила я.

– Нет-нет, Дэниел, не совсем, – между мной и рацией влез Норман. – Прогноз по ветру 40 миль в час. Мне кажется, нам не стоит подниматься.

Я заколебалась. Являясь фактически новичком в альпинизме, я не была уверена в себе, но как член команды, обладала твердой уверенностью, которую наработала за годы работы в GE. Я умею понимать то, что мне говорят.

– Нет… По-моему, это неверно, – сказала я. – Прогноз по ветру 40 км в час. Повторяю, первый лагерь, прогноз по ветру 40 км в час. Это не более 25 миль в час. Прием.

– Передовой базовый, так что там? – запросил Дэниел, – 40 миль или километров в час?

Норман засверкал на меня глазами так яростно, будто я только что наплевала ему в миску со спортивным питанием Wheaties.

– Первый лагерь, она сама не знает, что говорит. Скорость ветра 40 миль в час. Никаких восхождений.

– Нет, прогноз по ветру дают обычно в километрах в…

Норман начал возражать так бурно, что за три секунды его бледное лицо побагровело.

– Так, первый лагерь, не отключайтесь, – попросила я. – Еще буквально секунду. Вот идет Пертемба. Он слушал прогноз вместе с нами.

Избегая гневных взоров Нормана, Пертемба Шерпа заговорил:

– Босс, завтра мы идем вверх. Ветер 40 км в час. Все нормально.

Как только мы закончили разговор, условившись, что выступим в 5 часов утра, Норман скрестил руки на груди и вперил в меня разъяренный взгляд. Пертемба Шерпа поспешил ускользнуть из палатки-столовой, и я заторопилась было за ним, но Норман загородил выход, нависая надо мной так низко, что я ощутила его несвежее дыхание с примесью кофе.

– Ты чертова стерва, – выплюнул он. – Смотри, как бы с тобой ничего не случилось.

Он вышел, оставив меня стоять там, застывшую и ошеломленную. Несколько секунд я не смела ни пошевелиться, ни вздохнуть. Сердце бешено колотилось. И руки тряслись.

– Какого… какого хрена?

Первой и основной моей реакцией был гнев, за которым последовало замешательство, а затем мурашки предчувствия опасности. Я читала о том, как на значительной высоте люди теряют самообладание. В 1902 году на К2 гремели выстрелы, в 2007 году, там же, в четвертом лагере была кража кошек. На протяжении всей истории восхождений бывали случаи, когда альпинисты ломались из-за экстремального стресса в чрезвычайных обстоятельствах. Что мне известно об этом парне? Только то, что видела собственными г лазами, и увиденное несколько мгновений назад напугало меня.

В ту ночь я лежала у себя в палатке, раз за разом прокручивая в голове этот короткий эпизод. Ты чертова стерва. Смотри, как бы с тобой ничего не случилось. На что способны люди, слетевшие с катушек? И на что способен именно он? Если бы он отвечал за кипяток, возможно, он мог бы подать мне непригодную для питья воду, испортив ее. Мог что-нибудь сделать с моими кошками или припрятать мою обвязку. А еще? Что еще? Я резко проснулась от звука будильника. Натянула одежду и направилась в палатку-столовую на завтрак, где меня грубо разбудили еще раз.

– А где Норман? – спросил Клифф.

– Ушел, – ответил повар. – Решил подниматься в одиночку. Пошел в первый лагерь час назад.