К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины

Сосед британца по палатке был на удивление невозмутим, когда вернулся и обнаружил постигшую его неприятность.

– Не переживайте, – сказал он, пока ему передавали салфетки. – У меня дома маленький ребенок.

Обо всей этой истории, начавшейся с предложения «есть побольше», старались в будущем вспоминать поменьше.

Мы все согласились нести часть группового снаряжения освободив от этого занемогшего британца. На первый взгляд это звучало очень мило, но на самом деле просто никому не хотелось задерживаться из-за него. Да уж надо было есть побольше, думала я. Буксируя свои нагруженные сани по 8–12 часов в день, я старалась оставаться сосредоточенной и спокойной. На многие километры вокруг ничего не было видно, на все 360° обзора – вообще ничего, только снег и снег. Это было все равно, что держать в руках и пытаться читать книгу, все страницы в которой пусты. Трудно было ориентироваться, приходилось выискивать на горизонте бугорок и фокусировать на нем взгляд, пробираясь по застругам47, длинным острым бороздкам, вырезанным в снегу порывами ветра. Время шло, солнце почти не двигалось на небе от полудня одного дня до полудня другого. Из-за безжалостного ветра у меня звенело в ушах. Все – повторяю, все – части нашего тела были закрыты. Вообще все. Всякий раз, останавливаясь на отдых, мы надевали рассчитанные на температуру ниже -40° пуховые куртки, которые везли под рукой на верху саней.

Ночью я лежала в спальнике и читала книгу сэра Ранульфа Файнса «Капитан Скотт», в которой излагалась мучительная история первых антарктических экс-педиций. Капитан Роберт Фолкон Скотт, офицер британского королевского флота и первопроходец, объявил на весь мир, что первым окажется на Южном полюсе, но, добравшись туда, обнаружил там записку от норвежского исследователя Руаля Амундсена, в которой в основном говорилось: «Если мы погибнем на обратном пути, пожалуйста, сообщите королю Норвегии правду о том, кто первым добрался до Южного полюса». Хотела бы я знать, как это повлияло на физическую и умственную выносливость экспедиции Скотта? Тем не менее, будучи истинным джентльменом, капитан Скотт взял записку на тот случай, если Амундсен не вернется. (В конце концов, так оно и вышло, Амундсен пропал в другой экспедиции спустя более десятилетия.) Скотт и его люди погибли во время бури от голода и истощения, когда до ближайшего склада продовольствия и до спасения им оставалось идти менее 20 км. По религиозным соображениям они не приняли морфин, чтобы облегчить свою смерть, веря, что иначе их души будут прокляты и попадут в ад. Они просто ждали смерти и позволили переохлаждению прикончить их. Не могу перестать думать о том, как капитан Лоуренс Отс 48вышел из палатки в свой 32-й день рождения, сказал напоследок. «Пойду пройдусь. Возможно, задержусь».

На третий день мы прошли более 19 км, и Дэниел почти все время был нашим штурманом, так что вечером он заполз в спальник и мигом провалился в сон, а я смогла, наконец, заняться личной гигиеной в полевых условиях и обтерлась с ног до головы влажными салфетками Wet Ones. Мне нравится очищать лицо, ноги и интимные места каждый день, а остальные части – когда представится такая возможность, а это намного легче, когда твой сосед по палатке женщина, а не мужчина. Я стянула носки и глубоко вдохнула холодный воздух. Три пальца на правой ноге стали липкими и приобрели неприятный пурпурный оттенок гниющей сливы. Я сжала их большим и указательным пальцами и ничего не почувствовала, они совсем онемели, словно галька на пляже.

– Черт! Нет, нет, нет, нет…

Я так старательно занималась стертыми пятками, что даже не заметила признаков обморожения пальцев ног. В голове замелькало тошнотворное слайд-шоу о том, как Перри пытался оживить свою обмороженную стопу на Эвересте. И все ужасные видео с YouTube. Хуже всего, что перед моим мысленным взором никак не исчезало воспоминание о культе искалеченной ноги моей матери и о пластиковом протезе с лиловой имитацией плоти.

– Дэниел? – я принялась пихать его. – Дэниел, проснись!

– Уф… Что такое? – он перекатился на бок, заслоняясь от солнечного света.

Я указала на свою стопу. Он потер висок и сказал:

– Ну ни фига себе. Когда ты успела?

– Не знаю, – ответила я. – Сейчас не это важно. Я просто хочу узнать, что мне теперь делать.

Он был так вымотан, что толку от него сейчас было мало. Я быстро оделась и пошла в палатку Скотта. Он осмотрел мои пальцы и посоветовал:

– Да, это лучше держать под контролем. Прими пока ибупрофен. Вечером, как буду звонить в Юнион-Глейшер, спрошу у них совета.

– Похоже на ботиночное обморожение, – сказал в тот вечер врач из Юнион-Глейшер.

– Ботиночное обморожение? – переспросила я.