Каба́

Игорь не доверял своим снам. Больше, чем он не доверял книгам. Больше, чем он не доверял собственной памяти. Больше, чем он не доверял греющимся на колодце собакам, выглядящим мирно, или встречному пешеходу, выглядящему мирно, или сидящему в машине водиле, выглядящему сонно и мирно. Книгу можно отложить или выкинуть. Компьютерную игру можно удалить. Бухать можно бросить. Спать мы не перестанем, а значит человек – изначально обречен. Он изначально уязвим, изначально ведомый, изначально порабощен. Именно поэтому Игорь так легко согласился на петровскую аферу с гипнозом. Если с книгами он сам мог анализировать происходящее, то со снами – нет, ему нужна помощь. И он был уверен, что, невзирая на последствия, он не будет трепаться предкам. Харе, «натрепал» уже в жизни достаточно. Именно своим гнидским языком давным-давно он расколол реальность, и семья Мещеряковых рухнула в трещину, и они стали другими, они потерялись. И мир наводнился занимательными вещами: докапывальщиками, гадящими голубями, тележками, стукающими по ногам, лунатизмом, синяками по ночам, провалами в памяти, странными фотками, на которых люди выглядят четкими, а здания позади – словно на фото вековой давности.

Игорь не доверял снам, каким бы то ни было. Однажды весной ему приснилось, как его покусала собака; и его покусала собака. Он шел со школы домой, и эта увязалась, этакий четырехлапый (и не в сравнении прыткий) Алик-Фонарик, и как назло – опять вокруг ни души. Весь народ – где-то на периферии, поблизости ни человечка, ни Маугли. Только Игорь и Блохастый. Это был странный Блохастик, не собачий какой-то. Хоть Игорь и не особо разбирался в псах, ему казалось, что те либо лезут дружить, либо нападают сразу. Этот собакен тащился за ним какое-то время, метя хвостом и вынюхивая собачью радость. Как только Игорь заметил преследователя, то прервал путь и настороженно обернулся. Кабыздох тоже остановился и начал метать хвостом истошно, словно приглашая к играм на траве. Беспородный пес светло-грязного окраса, гладкошерстный, полметра в холке. Знаток улиц, по нему видно.

– Собака-рассобака,– ровным голосом констатировал Игорь вслух, глядя на бобика. Тот на миг перестал ворочать хвостом, осмысливая услышанное, потом хвост возобновил свою песнь метлы.

У Игоря не было с собой пожрать, он бы дал. Ему не жалко, но домашние обеды в школе запретили, так что с собой не нашлось, что можно бросить песьеморде, чтобы тот отлупился наконец. Поэтому Игорь отвернулся от пса и продолжил путь. Он чувствовал того позади, как тот примеривается и трусит, но не усматривал в этом криминала. Как глупо, он совсем забыл свою же собственную теорию докапывальщиков, и знакомство с Аликом-Фонариком так ничему его не научило, кроме того что отвадило от бега по утрам. Собака тащилась следом, как безмолвный четырехногий Лесной Орел-мутант, и уже это должно было Игоря насторожить. Но в тот день он потерял нюх на опасность. А псина нюх не потеряла. Подкралась тишком сзади и куснула за ногу. После чего дристанула прочь.

– Ой, бля!– вскрикнул Игорь от неожиданности и обернулся. Собачий хрен драпал, куда глаза глядят, воодушевленно помахивая на прощание хвостом.– Собака-рассобака, ебит твою!

Игорь даже не осознал поначалу, что все серьезно. Он не успел испугаться даже, все произошло слишком неожиданно и слишком быстро. Игорь посмотрел на правую брючину и увидел две рваные дырочки. Он очень расстроился из-за этих дырочек. У него имелось несколько рубашек для школы, но брюки – всего одни. Больше ему не требовалось, вне школы он ходил исключительно в джинсах, но в школу в джинсах нельзя. На первом же уроке отправят домой переодеваться. Правила.

Расстроенный, Игорь продолжил путь до дома. Он надеялся сегодня почитать спокойно… Он вдруг вспомнил, что собирался читать «Кусаку» Маккаммона и покачал головой, поразившись совпадению. Но теперь чтения не выйдет. Нужно звонить маме и говорить ей про дырочки, и о том, что назавтра не в чем идти в школу. Вероятно, мама отпросится с работы, и они пойдут в магаз за новыми брюками. В любом случае, процесс чтения будет рваным, и это не есть кайф. А еще Игорь очень странно себя ощущал. Он видел себя как будто со стороны, как будто он был одновременно двумя Игорями. Словно он и тот Игорь, который жил на другом уровне луковой шелухи, каким-то образом объединились.

– Собака-рассобака!– в сердцах подытожил Игорь на подступах к своему подъезду, и тут он обратил внимание, что в правом ботинке хлюпает.