Каба́

– Так это же близкие люди! Это другое! Они с самого рождения рядом, мы их любим по умолчанию, а они любят нас по умолчанию. Их не нужно ходить и искать, чтобы полюбить. Мы их любим, даже если их нет рядом. В книгах же пишут совсем не об этом. Там пишут о другой любви; но я думаю, что ни о какой любви там не пишут, просто выдумывают. В книгах люди встречаются и через день говорят: мы любим друг друга. Но ведь они друг друга даже не знают, они не жили вместе много лет. Так не должно быть, это странно. А если родители против их отношений, то могут и родителей поколотить или убежать из дома. Получается, незнакомый человек становится важнее родных людей, это очень странно. Писатель же должен об этом знать, но пишет так, словно это все – нормально. А потом люди, которые начитались этих книг, делают то же самое в жизни. И говорят на каждом углу – любовь! Мне кажется, это просто с родителями плохие отношения. Они будто мстят родителям. Прочитали в книге, услышали от кого-то про любовь, потом выбрали любого постороннего и говорят: его буду любить, а вас – нет, вы – плохие. А кто-то выбирает вообще неизвестно кого. Видит на балконе незнакомую женщину и говорит: люблю ее. Это очень странно. И писатель тоже должен знать, что это странно, что это ненормальный человек, – увидел кого-то на балконе и говорит «люблю ее». Но писатель наоборот хвалит своего героя и выдает его за нормального, и другие тоже начинают верить, что это нормально, и тоже выбирают себе кого-то на балконе, или просто в автобусе незнакомого человека. Потом говорят всем: я влюбился!

– Ты знаешь,– задумчиво проговорил Петров, чувствуя себя одновременно и ошеломленным и завороженным этим экспромтом Игоря,– еще в Библии написано: человек отлепится от своих родителей и прилепится к мужу или жене. К противоположному полу.

– Да? Я не читал Библию.– Игорь коротко обдумал и кивнул.– Говорю же, сначала написали где-то.

Это называется: проще убить, чем переспорить.

– А ты не думал, что это природный механизм? Который нужен для продолжения рода? Никто его не выдумывал, он изначально в нас заложен.

– Если нужно продолжить род, при чем тут любовь?– Игорь искренне недоумевал.– И почему говорят: люблю мужа, люблю жену, и люблю детей? Это разве одно и то же? Родители от детей тоже хотят продолжения рода? А дети от родителей тоже хотят, когда любят их? Но они уже и так сами – продолжение. Или люблю салат оливье – тоже из-за продолжения?

– Я думаю, ты просто сам еще не познал это чувство,– примирительно сказал Петров.– Когда ты почувствуешь любовь, возможно, твое мнение изменится.

А вот теперь Игорь выглядел раздраженным. Хотел было по привычке залипнуть на окно, тем самым послав Петрова и полемику к чертовой матери, но вдруг передумал. Посмотрел на монитор. Посмотрел на галстук. Посмотрел на Петрова за монитором в галстуке. Еще раз повторил, стараясь сдержать раздражение, своим выбешивающим, словно общается с тупицей, тоном:

– Я люблю родителей. Мне не нужно ждать, пока я вдруг однажды их полюблю. И деда с бабушкой я люблю тоже. Дед меня на Урале катал. Я в люльке ехал, это было очень круто. Еще он катал меня на ноге: клал ногу на ногу, я садился сверху, и он меня покачивал. Бабушка всегда рассказывала истории перед сном. Папа тоже рассказывает, но бабушка умела круче. Папины истории тоже интересные, но говорит он… не знаю… не по-книжному, что ли. Они умерли уже, бабушка с дедом, но я все равно их люблю. И всегда буду любить. Как я могу их искать и ждать, что любовь появится? Я их уже люблю, а они уже умерли, их никогда больше не будет. Их не будет, а любовь остается.

– Это со стороны отца?– зацепился Петров, радуясь смене темы. Суть в том, что они начинают топтаться на ровном месте. И нужно как-то плавно выбираться из этой трясины теорий заговоров, иллюзорных миров, загадочных муз и придуманных ценностей.

Игорь кивнул.

– А со стороны мамы?

– Со стороны мамы – нет.

– Нет – это что значит? Ты их не столь любишь? Не такие близкие отношения?

– Ну… Я их не знаю просто. Мама же из Башкирии приехала, у нее здесь нет родственников.

Петров продолжал интересоваться по инерции, только лишь для того, чтобы разрядить обстановку и свинтить в сторону. И Игоря увлечь. Его профессиональная чуйка молчала.

– И вы туда не ездили? Я имею в виду, к маме на родину?

– Не-а. Мы летом раньше в деревню ездили постоянно. Потом родители продали дом, когда дед с бабушкой умерли.

– А они к вам?

– Что?– не понял Игорь.

А вот теперь чуйка проснулась. И Петров вдруг осознал, что все эти книжные теории – все это, разумеется, замечательно. Заставляет его мозг балансировать, как он уже определил для себя. Но только за всей этой философией он позабыл, что с пацаном связано уж неприлично много странностей. И, кажется, он только что вляпался еще в одну. Случайно.

– Мамины родители, например,– любезно пояснил он.– Не приезжали к вам?

– А, нет, не приезжали.

– Созваниваетесь?

– Не…

– То есть мама не общается со своими родителями?

– Нет, не общается.