Каджар-ага[Избранные повести и рассказы]

А на рассвете смотрим — далеко за лагерем иранцев показались три человека и над ними знамя, не то красное, не то черное, издали-то не разберешь. Ну, сразу весь наш народ высыпал на барханы. Видим, знамя-то вроде как не вражеское, а наше, красное. Тогда у нас были красные знамена. У каждого храброго начальника конного отряда было небольшое шелковое знамя, а большое только у выборного хана. К концу древка была прибита вырезанная из жести рука с пятью пальцами.

— Да ведь это знамя Кара-батыра! — крикнул кто-то.

Кара ли батыра, нет ли, но только нам ясно стало, что гонец наш доскакал до крепости и вот к нам пришли на выручку. Правда, Мулла Кути не поверил:

— Не может быть, чтоб Дордепель так быстро доскакал до крепости. И птица не успела бы долететь.

А хозяин Дордепеля только усмехнулся и не стал с ним спорить.

Взошло солнце, и показалось еще одно знамя. И под этим знаменем ехало около двух тысяч всадников. Вот вдруг блеснули на солнце их кривые сабли, и всадники стремительно понеслись прямо на иранцев. Те не успели повернуть пушки и установить ружья на треногах, как сабли уже опустились на их головы. Всадники много порубили иранцев и так же стремительно повернули назад, отскакали чуть дальше, чем на выстрел, спешились и опять подняли знамя.

— Это Дяли-батыр! — закричал наш народ. — Это его хватка!

Я уже много до этого слышал про Дяли-батыра. Он всегда вот так же быстро наскакивал на врага и так же быстро отходил. И у него в отряде были такие кони, что иранцы даже и не пытались их догонять. А теперь я сам увидел это своими глазами.

Тут показалось знамя Овез-батыра. Овез-батыр ехал впереди своего отряда, въехал на бархан, посмотрел на иранцев и спустился с отрядом в низину.

Наконец показалось большое знамя с кистями. Это прискакали Мурад-сердар и Чопан-батыр. Они привели с собой четыре тысячи всадников, встали против иранцев и воткнули знамя в вершину высокого бархана.

Джапаркули-хан, как увидел, что съезжаются наши отряды один за другим, приказал трубачам трубить сбор и стал готовиться к бою.

А двое наших всадников воспользовались тем, что все вражеское войско стянулось в одно место, и поскакали к Мурад-сердару узнать, о чем он совещается с батырами, и договориться действовать сообща — они с фронта, а мы с тыла.

Еще до полудня началось наступление. Всадники Дяли-батыра и еще двух батыров со знаменами двинулись на запад мимо песчаного мыса, врезавшегося с пастбища, на левый фланг и полумесяцем охватили тыл противника. Отряд Овез-батыра остановился прямо против мыса. К нему присоединились всадники из нашего аула. Это был правый фланг.

А Мурад-сердар и Чопан-батыр должны были ударить прямо в лоб, в центр вражеского войска.

Джапаркули-хан, видно, растерялся. Захлопали его пушки, зембиреки, ружья, да все без толку. А в это время Дяли-батыр с отрядом выскочил оттуда, откуда его и не ждали, налетел на иранцев, и пушки их замолчали.

Потом с правого и с левого фланга и Мурад-сердар с Чопан-батыром ринулись в атаку, и начался рукопашный бой. Крик, вой поднялся, залязгали сабли, искры от них полетели. Мулы лягаются, ревут. И все закрутилось! Такая пыль поднялась, как будто смерч налетел! Изредка слышались пушечные выстрелы.

Эта страшная битва длилась около трех часов. Наконец Джапаркули-хан бросил свою палатку и пустился наутек, а за ним и все его войско. Знамя шахиншаха с золотым львом наши изрубили в куски и затоптали конями.

Джапаркули-хан далеко ускакал и уж радовался, должно быть, что спас свою жизнь, но наши туркменские кони резвее, выносливей были, и наши конники перерезали ему путь. Пришлось тому вернуться назад к своему отступавшему войску. Наши окружили их со всех сторон, рубили, рубили, а когда стемнело, Джапар-кули-хану все-таки удалось как-то вырваться и ускакать в Иран.

Он погубил свое войско и, говорят, так боялся гнева шаха Наср-Эддина, что до самой смерти не показывался ему на глаза, все прятался где-то.

Войны без крови не бывает. Конечно, и наших храбрецов погибло немало, но за нашего одного убитого Джапаркули-хан заплатил сотней убитых. Это я правду тебе говорю, сам видел своими глазами. Да сколько их в плен еще попало! И не сочтешь!

Вот как воевали в старину. И если мы побеждали, так только потому, что у нас были прославленные текинские кони. Они-то и выручали. На клячу посади хоть самого большого батыра, что он сделает? Сразу изрубят его. А на текинском коне он как ветер. Налетит, ударит — и поди поймай его! Вся сила в коне. Ну, и народ наш, конечно, был искусным наездником, умел ездить, умел рубить саблей. Ружья-то тогда шомпольные были, когда-то его зарядишь, а саблей махнул — и нет головы.

Не будь у нас хороших коней, да не будь наши люди такими наездниками, Джапаркули-хан сразу бы разгромил весь наш кош, детишек порубил бы, а нас и скот наш угнал бы в Иран. Да не вышло у него. Выручил нас Дордепель, и с тех пор он прославился на всю Туркмению.

А через два года после этой резни попал я в плен, и Али-бек задумал поймать Дордепеля и уехал к нам в Туркмению.

Только давай выпьем по чашке чаю, а потом уж буду досказывать.