Каджар-ага[Избранные повести и рассказы]

Судьи скачек взошли на трибуну. Волнение усилилось. Перед трибуной выстроились одни молодые кони, которые должны были пробежать только тысячу метров. На одних сидели наездники в жокейских костюмах, на других — попросту в туркменских рубахах и тюбетейках.

Красный сигнальный флажок мелькнул в воздухе, как струя пламени, и кони рванулись вперед. Весь народ, да и я сам, невольно подались вперед, как бы увлеченные этим стремительным порывом коней. В глазах зарябило от множества быстрых конских ног. Закачались крупы, согнутые фигуры наездников.

Кони вытянулись и как бы летели, плыли по воздуху.

Зрители кричали и волновались, каждый по-своему. Один то снимет, то наденет папаху, другой то вскочит, то сядет. А вот какой-то толстяк мечется возле стены в мелком кустарнике, машет шапкой и вопит во все горло:

— Давай, давай!..

Лицо красное, глаза навыкате, — видимо, и не замечает того, что делает.

Ниязмурад спокойно сидел на мешке с ячменем и смотрел вдаль на коней. А волнение двух стариков на лужайке дошло уже до высшего предела. Один из них, не в силах смотреть на скачущих коней, отвернулся и нервно ковыряет землю щепкой. А другой глаз не сводит с коней, вдруг вскочит, порывисто пройдется взад-вперед и снова сядет.

— Ну, как наш? — нетерпеливо спрашивает его тот, что ковыряет щепкой землю.

— Впереди нашего еще два коня…

— Э, так бы и говорил — два коня!.. А прошли северный поворот?

— Прошли.

— Как наш?

— Да все так же.

— Э, все так же! Тебя только послушай!..

Старик с раздражением бросает щепку, вскакивает, но сейчас же садится и спрашивает:

— Прошли южный поворот?

Как раз в это время кони, рассыпавшись по широкому ипподрому, как стая ласточек, прошли южный поворот, и некоторые наездники стали подгонять коней плетками.

— Повернули! — кричит второй старик.

— Как наш?

— Ничего, старается…

— Подгоняет наш плеткой?

— Нет еще… — отвечает второй и вдруг кричит во все горло: — Наш обогнал одного, нагоняет первого!.. Гляди, гляди, уже сравнялись дога-баг!..[39]

Первый старик вскакивает, впивается глазами в скачущих к трибуне коней и тоже кричит:

— Возьмет, возьмет мой гнедой!..

И смеется, как ребенок. Этот старик — тренер гнедого коня, и потому-то он так волнуется.

Гнедой взял первый приз. Его провели перед трибуной под бурные аплодисменты и радостный крик огромной толпы зрителей и привязали к колу возле палатки. Сейчас же вокруг него собралась толпа знатоков и любителей коней. Ниязмурад ласково посматривал на гнедого и улыбался.

Председатель колхоза Махтум Каибов должен бы быть на трибуне среди почетных гостей, но он так взволнован, что не может усидеть на месте и все время крутится то среди колхозных коней, то среди колхозников возле палатки.

Пустили вторую группу коней, потом третью, четвертую. Волнение зрителей росло с каждым заездом все больше и больше. Время шло. Изредка наплывали облака и шел недолгий мелкий дождь, но народ не замечал ни дождя, ни того, что солнце уже клонилось к горизонту.

Шесть коней уже отскакались, и пять коней получили первый приз, а шестой — второй приз. Ниязмурад все время держался спокойно, и только когда шестой конь осрамился, взял второй приз, сердце не выдержало, и он возмутился.

— Э, не умеете вы ухаживать за конями! — сказал он тренеру и колхозникам. — Такой конь получил второй приз!.. Вижу, не будет никакого толку, если я сам не займусь этим делом.

Ни тренер, ни колхозники ничего не сказали, только посмотрели друг на друга и улыбнулись.

Начинался самый интересный, самый напряженный момент скачек. В последнем туре должны были состязаться на самый большой приз взрослые, самые лучшие туркменские кони, и среди них прославленный колхозный конь Улькер, который уже не раз не только в Ашхабаде, но и в Ташкенте на состязаниях коней всей Средней Азии брал первые призы.

Вот он, геоктепинский Саяван, и много других превосходных коней выстроилось перед трибуной. В воздухе мелькнул красный флажок. Кони ринулись вперед как пули. Наездники припали к шеям коней.

Эти кони должны были пробежать не полкруга и не круг, как молодые кони, а два полных круга. Вот они пробежали круг и мчатся мимо зрителей. Зрители неистово кричат и машут шапками. Это волнует коней. Они напрягают все силы, стараясь обогнать друг друга.

Впереди всех шел Улькер, за ним Саяван, остальные кони уже отставали от них. Весь народ с трепетом смотрел на двух красавцев — Улькера и Саявана. У всех были такие напряженные лица, как будто люди силились поднять гору.

Я закурил папиросу, чтоб умерить волнение, и вдруг Ниязмурад величественным жестом, но как бы машинально, не отрывая глаз от Улькера и Саявана, вытянул у меня изо рта папиросу, сунул себе в рот и жадно затянулся. Я знал, что он давно уже бросил курить, и это меня рассмешило.

А Ниязмурад, с глазами, устремленными вдаль, вдруг весь передернулся, бросил папиросу, вскочил, и у него вырвалось как бы из глубины души:

— Ах, какая досада!..