Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота

Статья 12 есть одно из тех счастливых следствий, которые важнее посылки. Одна только эта статья объединить может разные составные части управления и реформировать кричащие злоупотребления. Мораль, которую я к ней прибавил, сама по себе бросается в глаза, но нужно было ее выговорить, чтоб привлечь к ней общественное мнение, которое, кажется, об этом не задумывалось. Например, никто не удивился, когда Политковский из департамента Сената перешел в департамент медицинский. Юрисконсульт он или врач? <Очевидно, что сочинитель смертного приговора московскому Гейнеке (которого Вы помиловали и оправдали) очень полезен бы был во главе департамента, присматривающего за теми, кто убивает физически и методически.>

Статья 13 содержит новый состав комитета экзаменующих. Была она необходима. Вычеркнул я ректора, который не может на каждом экзамене председателем быть по причине многочисленных прочих обязанностей. Сомневаюсь, что, если бы Академия узнала имя сочинителя этой статьи, была бы она ему благодарна за оказанную ей честь. Но не станем ее от этого труда избавлять. Профессора университетов больше работы имеют, чем академики.

Статья 16 Вам докажет, как сильно я желаю, чтобы университеты сблизились как можно теснее, не поступаясь сутью своей как ученого сословия, со службой практической. Я кастовых предрассудков лишен.

Статья 17 отдает справедливость медицинским факультетам, тем более что внешний член из врачебной управы, которого по докладу нашего министра <в остальном превосходному> навязали в состав комитета, ни в теории, ни на практике недостаточно учен, чтобы экзаменующим быть[580].

Статья 18 назначает гонорар для экзаменующих. Сомневался я, включать ее или нет, по той лишь причине, что сам по разным предметам экзаменую. Вычеркните ее, если нужным сочтете. Вот резоны за и против: с одной стороны, довольно немилосердно взимать 200 рублей с кандидата, который, вступив в службу, получать будет, возможно, всего 500 рублей жалованья. Но, с другой стороны, несправедливо профессоров новыми обязанностями отягощать без всякого вознаграждения законного <тогда как экзаменующие петербургские имеют жалованье особливое>; опасно это потому, что их наверняка подкупать станут.

Позвольте мне, после того как я об этом важном предмете рассказал, о другом напомнить, который для Вас, возможно, менее важен, но зато большую важность имеет для той особы, которой это дело касается. Говорю о рескрипте Кабинету по поводу несчастной вдовы Рота и ее пенсии, о которой я Вас просил, но Вы о том забыли. Благоволите объявить в этом рескрипте, что, поскольку пенсия, которую Вы ей пожаловали, предназначена для ее содержания и обучения ее детей, желаете Вы, чтобы она ей досталась целиком, чтобы ничего из этой пенсии не вычитали на оплату долгов ее мужа, а то, что вычли, было бы ей возвращено. Вычтенные эти суммы пока еще кредиторам не отданы, но лишь секвестрированы, ибо сами судьи почувствовали суровость собственного своего решения и пожелали оставить вдове добиться мер противоположных.

Приняли ли Вы решение в пользу достойного генерал-суперинтендента Зонтага? Пожалуете ли ему маленькое именьице Кольберг, чтобы мог он своим местом прокормиться?

Ни один из 9 указов до сих пор не опубликован. Теперь, когда я вновь в провинции оказался, вижу и чувствую еще яснее то зло, которое должны они истребить. Собственный Ваш интерес тут с интересами Вашего народа неразрывно связан, потому считаю себя обязанным Вас поторопить. Не позволяйте людям, которые Ваши дела вконец расстроили, у Вас время красть нерешительностью и бесполезными сомнениями. Подумайте о мерах, которые Вам в прошлом году посоветовали, и оцените, чего стоили рассуждения этих особ. Лифляндцы в отчаянии от того, что приходится им проценты Вам платить серебром; на всех лицах уныние написано. Капиталисты, эти пиявки, сосущие кровь у других сословий, наслаждаются бедствием государства, разоряя обыкновенных подданных.

Издайте безотлагательно указ № 2. Финансы Ваши от этого выиграют значительно, курс от одного этого поднимется.

Рассказали мне, что из Риги отправлена депутация в Петербург с просьбой сохранить альбертовы талеры. Умоляю Вас стоять твердо и этот источник ажиотажа закрыть навеки. Отчего Петербург, Одесса и проч. без альбертовых талеров обходятся? Отчего одной Риге они необходимы?