Кайзер Вильгельм и его время. Последний германский император – символ поражения в Первой мировой войне

Книга появилась раньше, чем прочие мемуары, и задолго до начала публикации официальных документов. В ней был без подробностей описан ряд эпизодов, не вдаваясь в существо вопросов. Она была далеко не так хороша, как можно было ожидать. Приходилось в основном полагаться на память автора, которая была не более надежна, чем память других людей. Действия автора в ней получились неточными и неубедительными. Книга «Мои ранние годы», последовавшая за этим, ничего не пыталась доказать и потому была интереснее. В 1924 году вышла книга «Мемуары с Корфу», с посвящением Доне. В свое время Данте предположил, что «нет большей муки, чем воспоминание в несчастье о счастливом времени». В случае с кайзером счастливое время, конечно, было далеко, но, судя по книге, воспоминания о нем не были слишком уж мучительными.

В 1928 году сэр Фридрих Понсонби, крестник вдовствующей императрицы, матери Вильгельма, опубликовал в Англии ее письма к королеве Виктории, которые по указанию императрицы были тайно вывезены из Германии перед ее смертью в 1901 году. Вильгельм сначала хотел получить судебный запрет и изъять тираж (по Акту о престолонаследии он мог обратиться в суд, как британский подданный), но потом передумал. Когда появилось немецкое издание, оно сопровождалось пространным очерком, в котором Вильгельм излагал свою версию событий. При этом он проявил заслуживающее всяких похвал понимание и сдержанность.

В 1929 году Вильгельм опубликовал серию коротких очерков о своих предках, которые были скорее приятными забавными историями, чем серьезными историческими произведениями. После этого его работы стали более эклектичными. В 1933 году он основал исследовательское общество Дорна, собиравшееся раз в году на конференции, на которых читались лекции. Темой на 1934 год стала «Важность символов в древних цивилизациях». Вильгельм внес свой вклад, написав статью «История и значение китайских монад». Заметим, что уместным подзаголовком стал бы такой: «Дополнительная информация об истории свастики». В 1936 году последовал труд «Исследования Горгоны», посвященный императору Фридриху, который начинался со статуи, найденной на Корфу в 1911 году, потом пробирался сквозь дебри разных археологических теорий к заключению, в котором снова фигурировала свастика. Богатые люди со склонностью к интеллектуальным хобби и большим количеством свободного времени нередко становятся оригиналами, и бывший кайзер не был исключением. Однако его занятия были безобидными, а тот факт, что его изыскания никуда не вели, являлся бесспорным преимуществом.

Жизнь в роли сквайра оказалась довольно приятной. Борода смягчила резкие черты его лица, а седина сделала его внешность почтенной. Человек, привыкший путешествовать, теперь редко покидал свое поместье и никогда не уходил от него далеко. Дни шли. Бывший кайзер пилил дрова (привычка, обретенная на войне), занимался почтой, надзирал за собственностью. Он создал розовый сад, который довольно скоро исчез, и дендрарий, существующий до сих пор. Час в день он проводил с серьезной книгой, как рекомендовал доктор Ренверс. К нему часто приезжали посетители из Германии и других стран, однако он отказывался принимать британцев до тех пор, пока британская армия не покинула Рейнскую область в 1929 году. Ему всегда было о чем поговорить. Когда он после чая сидел на террасе или смотрел из окна кабинета на лужайки и буковые рощи, по которым бродили олени, вероятно, чувствовал себя дома. Ну, или почти дома. На семидесятый день рождения ему подарили большие настенные часы, которые били каждые четверть часа. Он как-то сказал, что больше всего хотел бы быть английским сельским джентльменом. Теперь его желание почти исполнилось. Конфликт между его германскими и английскими инстинктами значительно ослабел, бывший кайзер успокоился, расслабился и, как психологически, так и географически, остановился где-то в середине. Лихорадочная энергия его покинула, у него больше не было ни причин, ни возможностей выступать на публике. Он вел жизнь, не имевшую конкретной цели, и это его устраивало.