Как белый теплоход от пристани

Я, зелёный бунтарь, взрослым привык не доверяться. Что они знают, вообще, о жизни? Но Игорь Валерьевич переучил меня той основательностью, выдержкой и крепостью, которые от него исходили. Сила, шедшая от его ненавязчивых суждений, буквально завораживала формирующуюся мужественность молодого человека. Проникнутый вопросами познания, щедрый на благородство души и обогащённый терпением, словно воздух кислородом в лесу, он говорил не много. И только в тех случаях, когда этого требовала воспитательская мудрость. Из широкой и ровной груди его, придерживаемой заправленной под мышку рукой, выходил звук голоса уверенный и чистый, как эхо веков. Всегда точно попадавшие фразы он чутко перемежал паузами – для осмысления их незрелыми, студенческими умами. Уже тогда я легко принимал на веру всякий его тезис. А со временем, нахватав собственным лбом ссадин и шишек, выстрадал и тысячекратную аргументацию к каждому из них: "Мужчину делают Мужчиной потери, а женщину Женщиной – приобретения".

Даже если бы я не любил Женьку ради него самого, стоило бы с ним подружиться ради знакомства с его отцом, которым я искренне гордился и горжусь по сей день. "Примерив на глаз" многие черты Игоря Валерьевича, я старался их напялить на себя, как помпезный наряд, как багаж за спиной, хотя он мной ещё не был оплачен. Но я задумался, а нужен ли мне такой багаж или, может быть, ну его нафиг, когда однажды подвыпивший сын обрушил на меня откровение о содержимом этой папкиной "ноши", делающим её такой ценной, а её носителя таким богатым. Основная мысль свелась к тому, что старуха Жизнь подбросила мальчику Игорю путеводный клубок с плохо скрученной нитью.

С рождения оставшись без материнской заботы, Игорь первое, главное слово в каждой судьбе произнёс больше риторически, повинуясь одному лишь младенцу понятному импульсу, нежели на подъёме адресных эмоций. Воспитывался у деда и бабки на сдобных пирожках, на шерстяных вязаных носках и на тяжёлом запахе махорки, пока те не преставились, завещав ему кота и успешно кончить школу.

Далее был бессмысленный подвиг духа как расплата народом за слабость Генсека ЦК КПСС к интернациональному долгу. Сухой афганский ветер выметал однополчан из будущего, как дворник метлой, и вскоре потери стали восприниматься отрешённо даже самым чувствительным сердцем. Солдат держался лишь мечтой о жизни в раю после "этого ада". Но фотокарточку и доброе имя первой любви, обещавшей дождаться, перечеркнули для ветерана войны рассказы друзей о её свадьбе с "каким-то мажором из МГИМО".

Год за годом клубочек разматывался, и нить его казалась длиннее человеческой жизни.

Начались проблемы с жильём, психикой, алкоголем. Однако сила духа, претерпевшего афганской закалки, помогла справиться с каждой из них поочерёдно. Как засадная обманка на пару-тройку лет установилось некое затишье, но потом клубочек снова пустился под гору: на кочке подлетел – родился сын, Женя, и опустился – не выдержав родов, скончалась жена.

Теперь вот не стало и сына.

Игорь Валерьевич стоически переносил потерю. Ни когда нёс цветы за гробом с телом собственного сына, ни когда, одиноко сторонясь, слушал панихидные речи, ни даже когда бросал в могилу первую горсть сырой и холодной земли – ни мускул не дрогнул на его бледном лице. Среди размякших и залитых слезами оно казалось вылитым из металла. Возникло ощущение, что человек свыкся с трагической судьбой и уже не реагирует болью на её удары. Но, когда все разошлись, а я на правах близкого друга семьи задержался и заглянул к Игорю Валерьевичу в кухню с предложением помочь, то вдруг увидел, как застигнутый врасплох он конфузливо прятал в карман брюк скомканный носовой платок. Красные, воспалившиеся глаза его наконец-то сказали всю правду.

– Спасибо, Саша, не надо. Ступай домой. Я сам тут, – выговорил один на всём белом свете мужчина.

19 февраля

Записки начались не так, как я хотел, тяжеловато. Между тем я человек, как ни удивительно, весёлый, люблю посмеяться и стараюсь это делать регулярно – раз в неделю. Однако настроение стоит в горле, как засор в сливной трубе ванной, и собственные шуточки в рот не пропускает – приходится довольствоваться шутками других.

Вчера в "Ведомостях":

"Государственная медицина должна стать лучше и дешевле. Подтолкнёт её к этому смена принципа финансирования и суровый контролёр – Пенсионный фонд России".

Согласно статистике, у меня есть ещё шесть дней на очередной повод расхохотаться. Ждём-с.

26 февраля

Статистика не подтвердилась. Вынужден пробивать засор анекдотом:

"Поручик Ржевский рассказывает офицерам:

– Вчера был на похоронах в знатной семье. Выносят покойника. Заиграла музыка. Все в оцепенении, а я ничего – даму пригласил!.."

Перечитал его дважды.

Трижды.

Норму шуток придётся менять на "раз в месяц".

27 февраля