Как Бог съел что-то не то

После бомбежки целых стекол в гостинице не осталось. У церковной колокольни, которую Анна видела из окна своей комнаты, снесло верхушку, а в крыше самой церкви зияла огромная дыра. Дом с другой стороны Бедфорд-террас, всего в нескольких метрах от «Континенталя», превратился в груду обломков, под которой никто и ничто не могло остаться в живых.

– Прямое попадание, – заметил портье.

Анна стояла на утреннем холоде, на пронизывающем ветру, в брюках и старом свитере; рука, порезанная осколком оконного стекла, обмотана носовым платком.

– Кто тут жил? – спросила она.

– Беженцы с Мальты, – ответил портье. – Но они всегда уходили в общественное бомбоубежище.

Анна помнила их: худые темнокожие люди в одежде слишком легкой для английской осенней погоды. Услышав звуки воздушной тревоги, они высыпали из дома с удивленными вскриками и испуганно бежали вниз по улице…

– Все? – переспросила Анна. – Они все уходили в убежище?

– Почти все, – ответил портье.

Из-за угла, с Рассел-сквер, не обращая внимания на мусор на дороге, выкатила голубая машина и неожиданно остановилась прямо возле гостиницы. Шофер открыл дверцу, и из машины выбрался кругленький человечек.

Профессор Розенберг!

– Слышал, у вас тут была тяжелая ночка. Вы в порядке? – спросил он.

Анна кивнула, и они вместе вошли в столовую, где мама с папой пили чай, приготовленный фрау Грубер.

– Я думаю, девочке надо ненадолго отсюда уехать, от всего, что здесь происходит, – сказал профессор. – Я возвращаюсь в деревню вечером и заеду за ней.

Анна попробовала возразить:

– Со мной все в порядке…

Но тут без всякой причины у нее из глаз хлынули слезы. Так что мама и папа – оба – стали настаивать на ее отъезде.

Мама даже раскричалась:

– Еще одной такой ночи рядом с тобой я не вынесу! Мне будет гораздо легче при мысли, что ты в безопасности.

И папа добавил:

– Анна, пожалуйста, поезжай!

Мама помогла Анне собрать вещи, и в пять часов вечера профессорская машина умчала ее прочь.

Анна высунулась из окна и махала до тех пор, пока машина не завернула за угол. И всю дорогу у Анны перед глазами стояли мама и папа – среди кучи мусора на разрушенной улице.

Глава десятая

Приехали ночью. Смеркаться начало, еще когда машина, петляя по перегороженным улицам между неразорвавшимися бомбами, выехала из Лондона. Профессор торопил шофера отъехать подальше от города до появления бомбардировщиков.

Анна выбралась из машины в загородную темноту и не столько увидела, сколько ощутила присутствие раскидистых деревьев вокруг большого дома и легкий запах желудей и осенних листьев. Профессор провел ее в дом через парадную дверь.

Пока она приходила в себя от яркого света в холле, где-то в глубине дома ударили в гонг.

– Найди тетю Луизу, – сказал профессор, поднялся по лестнице и исчез.

Не очень представляя, где можно отыскать тетю Луизу, Анна не придумала ничего лучше, как пойти на звук гонга. Через огромную гостиную, обставленную мягкими стульями, диванами и лампами в изысканных абажурах, она прошла в гигантскую столовую, где стол с кружевной скатертью был накрыт не менее чем на двенадцать персон. Здесь была дверь, обитая зеленым сукном, и Анна уже хотела открыть ее. Но тут удары гонга стихли, и тетя Луиза в длинном вельветовом халате ворвалась в гостиную, не выпуская из рук палочку, которой била в гонг.

– Ужина не будет! – объявила она.

Увидев Анну, тетя Луиза заключила ее в объятия, случайно задев концом палочки.

– Дорогая моя! Ну как ты? Я велела Сэму привезти тебя к нам. С твоими родителями все в порядке?

– Все нормально, – ответила Анна.

– Слава богу! – воскликнула тетя Луиза. – Мы слышали, что последняя ночь была просто ужасна. Это, должно быть, страшно по нынешним временам – жить в Лондоне! Хотя и здесь есть проблемы. Вот, например, ужин… – она повлекла Анну за собой через зеленую дверь. – Пойдем. Ты мне поможешь!

В узком коридорчике за дверью ждали две горничные в расшитых оборками фартуках.

– Лотти, Инга, мне кажется, вам надо еще подумать, прежде чем увольняться, – сказала тетя Луиза.

Но обе горничные стояли надувшись. Наконец та, которую звали Инга, фыркнула:

– Что сказано, то сказано.

– Вот именно, – поддержала Ингу Лотти.

– Вы только подумайте! – возмутилась тетя Луиза. – И все из-за какой-то селедки!

Тетя Луиза и Анна прошли на кухню, где дымились пять или шесть супниц.

– Только взгляни! Ведь это все испортится! – и тетя Луиза ринулась к комнатке за кухней. – Фройляйн Пимке! – закричала она и попыталась открыть дверь.

Но дверь была заперта, а за ней кто-то шумно плакал.

– Фройляйн Пимке! – опять закричала тетя Луиза, дергая дверную ручку. – Послушайте, фройляйн Пимке! Я ничего не имею против вашей стряпни.

Из-за двери донеслись какие-то невнятные звуки.

– Я знаю, – продолжала тетя Луиза, – что вы готовили для кайзера. И для самых важных лиц страны. Я никогда ни единым словом не критиковала вашу стряпню. Но кто же знал, что горничные терпеть не могут селедку? А теперь, когда нам приходится экономить масло… Фройляйн Пимке, выйдите, пожалуйста!