Как Бог съел что-то не то

Что-то щелкнуло, потом послышалось шарканье. Дверь скрипнула и открылась. Из-за двери показалось заплаканное морщинистое лицо.

– …никогда не отказывались от того, что я приготовила, – произнес дрожащий голос. – А на меня еще и накричали… восемьдесят два года… стараюсь изо всех сил… – рот на старом лице скривился, и по морщинистым щекам полились слезы.

– Фройляйн Пимке, ну что бы сказал кайзер, увидев вас в таком виде? – тетя Луиза исхитрилась просунуть руку в образовавшуюся щель и вытянула фройляйн Пимке наружу (прямо как улитку из раковины, подумала Анна).

Оказавшаяся вне своего убежища старушка растерянно заморгала. И тетя Луиза почувствовала, что нельзя упускать свой шанс.

– Я и не думала повышать на вас голос, – заверила она. – А если я что-то нечаянно и сказала, то беру свои слова назад. Просто когда я узнала, что весь запас масла ушел на эту селедку… И когда горничные заявили, что увольняются… Но вы, фройляйн Пимке, – единственная, кому я действительно доверяю.

Фройляйн Пимке, слегка смягчившись, посмотрела, моргая, на Анну:

– Кто это?

Тетя Луиза тут же решила воспользоваться ситуацией.

– Это жертва воздушных налетов! – заявила она. – Маленькая страдалица, пережившая лондонские бомбардировки. – Тетя Луиза заметила носовой платок, которым Анна перевязала руку. – Раненая! Фройляйн Пимке, разве можно оставить ее без ужина?

И тетя Луиза с помощью сложных маневров заставила их маленькую группу переместиться в кухню. Фройляйн Пимке следовала за тетей, как ягненок.

– Благодарю вас! Благодарю! – вскричала тетя Луиза. – Я знала, что всегда могу на вас положиться! А как будет доволен профессор!

После этого они с Анной вернулись в гостиную. Там уже было полно людей в вечерних туалетах. От недосыпа и пережитого ночного ужаса все происходившее казалось Анне сном. Ее представили разным людям, большинство из которых приходились профессору родственниками. Но запомнить, кто есть кто, оказалось непросто. Среди присутствовавших была сестра профессора – сердитая на вид дама, и двое мальчиков моложе Анны – видимо, сыновья профессорской сестры. Но кто этот человек в тюрбане и шелковом костюме? Действительно махараджа, как кто-то сказал?

Среди этих людей Анна в своих старых брюках и свитере чувствовала себя неловко. Но рыжеволосая женщина в черном платье ласково заверила, что Анна выглядит замечательно, и попросила своего мужа это подтвердить. Муж сказал что-то про линию фронта и спросил, каково это – переживать бомбежки.

Оказалось, никто из присутствовавших не ночевал в Лондоне с тех пор, как город стали бомбить. Анну засыпали вопросами, как будто она явилась из другого мира. Махараджа (если это действительно был махараджа) все приговаривал: ужас, ужас, и как это люди могут там существовать? Анна подумала: глупый вопрос! Что же им делать, если у них нет выбора? А одна старая дама со слуховой трубкой спросила: «Скажи мне, милая, правда, что во время бомбежки бывает ужасный шум?»

Ужин, который, надувшись, подавали Инга и Лотти, оказался невероятно вкусным. Профессор перевязал порез на руке Анны (все настаивали на том, что это настоящее ранение), и, ощущая приятную тяжесть в желудке, она чуть не заснула во время традиционного прослушивания девятичасовых новостей.

К тому времени, когда всем пора было расходиться, Анна уже ничему не могла удивляться – даже появлению фройляйн Пимке. Старушка в халате и тапочках, с сеточкой на волосах пришла в гостиную пожелать гостям спокойной ночи. «Правда, ужин был вкусный?» – тихонько спрашивала она всех по очереди. И даже махараджа ответил: «Да!» и позволил фройляйн поцеловать ему руку.

Анна едва держалась на ногах, когда тетя Луиза наконец отвела ее в комнату – чистую и приятную, со свежими простынями на кровати. В окно были видны деревья и большое спокойное небо. Ни рева, ни самолетов, ни бомб. «Мама… папа…» – подумала Анна, утопая в подушках. Но она настолько устала, а кровать была такой мягкой, что мысли ее оборвались: Анна крепко уснула.

* * *

Когда она проснулась, за окном стоял ясный день. Несколько мгновений Анна с удивлением смотрела на белые стены и занавески в цветочек. Потом снова вытянулась на кровати: какое же это волшебное ощущение – чувствовать себя здоровой! Анне казалось, что она поправляется после тяжелой болезни. Это же надо – спать всю ночь непрерывным сном! Взглянув на часы, она увидела, что уже почти полдень.

Анна быстро вскочила, надела юбку вместо брюк (стирка в Лондоне была довольно сложным делом, так что юбка выглядела ненамного лучше брюк) и спустилась вниз. В гостиной никого не было, за исключением старой дамы со слуховой трубкой. Увидев Анну, она расплылась в улыбке и крикнула:

– Ужасный шум, ведь так?

– Да, но не здесь, – крикнула Анна в ответ.

Через французское окно виднелись серые облака, бежавшие по небу.

Пусть бы у папы с мамой была спокойная ночь! Анна не чувствовала голода, да и в любом случае к завтраку она уже опоздала, поэтому решила выйти на воздух.

* * *