Между тем, при внешнем сходстве, два музейных проекта разделены не только историческими эпохами, но и непреодолимыми различиями политических амбиций. Наполеон (пусть и парадоксальным образом) стремился к культурному единению Европы, а для Гитлера музей в Линце должен был стать символом национального превосходства Германии над другими европейскими странами через овладение их культурным достоянием. Исследователи М. Гейер (Michael Geyer
) и К. Ярауш (Konrad H. Jarausch) характеризуют подобные действия как символическое воссоздание прошлого с целью формирования новой реальности (16). Если наполеоновский Лувр создавался как систематическая коллекция с отчетливой образовательной направленностью, то музей Гитлера должен был представить набор «трофеев», что-то вроде «головы» на стене» в качестве символа охоты, по выражению музеолога Сьюзен Пирс (17). Такой тип собирания имеет мало общего с концепцией публичного музея, поскольку направлен прежде всего на создание выгодного образа владельца коллекции. В этом случае даже самые выдающиеся произведения искусства – всего лишь фетиши, обозначающие «победу, владение, контроль и доминирование» (18).Ярким примером деятельности подобного рода могла служить выставка «Образцы материалов, добытых специальной командой Кюнсберга при Министерстве иностранных дел в Русской компании», устроенная в 1942 г. в Берлине, где в изобилии были представлены культурные ценности, вывезенные из России (19).
Для формирования коллекции будущего сверхмузея Гитлеру рекомендовали Ганса Поссе (Hans Posse
, 1879–1942), признанного эксперта по итальянскому и голландскому Возрождению, ученика и протеже Боде. (В 1910 г. во многом благодаря усилиям Боде Поссе был назначен директором Дрезденской галереи.) Как музейный специалист Поссе не разделял нацистские представления об искусстве. Вопреки предписаниям, он, например, не изъял из коллекции галереи работы экспрессионистов Оскара Кокошки (Oskar Kokoshka, 1886–1980) и Отто Дикса (Wilchelm Heinrich Otto Dix, 1891–1969). Однако устоять перед амбициозностью поставленной нацистами профессиональной задачи он не сумел (20). В 1938 г. Поссе дважды встретился с Гитлером для обсуждения проекта музея в Линце. Печальный парадокс состоит в том, что этот великолепный знаток искусства, не побоявшийся вступить в дискуссию с фюрером по вопросу о художественном качестве отбираемых работ, безнадежно подорвал свою профессиональную репутацию, совершая поездки на оккупированные территории в поисках подходящих для Линца картин. Как утверждает один из исследователей, в архиве Дрезденских государственных коллекций хранятся дневники Поссе, дающие представление о масштабах его деятельности по формированию музея в родном городе фюрера (21). Возможно, в личности Поссе усматриваются некоторые аналогии с первым директором Лувра бароном Деноном? Вряд ли – наполеоновские времена не знали того варварства, которым сопровождалось изъятие художественных ценностей в годы Второй мировой войны. Вопреки усилиям нацистов придать организации музея в Линце легитимный характер, есть достаточно фактов, подтверждающих, что многие произведения были добыты путем ограбления или даже убийства их владельцев.
Произведения искусства – жертвы войны. Черно-белая фотография
«Выбор Поссе» – так стоило бы обозначить дилемму, которая может возникнуть у любого, порой самого квалифицированного музейного работника в определенных исторических обстоятельствах. Этот выбор имеет под собой культурную и моральную основу, он определяется, в частности, зрелостью профессионального сознания, не ограниченного эрудицией и владением научным предметом. Когда Поссе умер в 1942 г. от быстротечного рака горла, за его гробом шла вся нацистская верхушка, а сам он, к своему несчастью, стал неотъемлемой частью истории гитлеровского режима.
Осмотр картины Леонардо да Винчи «Мона Лиза» хранителями и реставраторами после возвращения ее в Лувр из хранилища, куда она была помещена в начале войны. Черно-белая фотография. 1945
Здание Музея Кайзера Фридриха (ныне Музей Боде) после окончания боев за Берлин. Черно-белая фотография. 1945