Как читать и понимать театр. Интенсивный курс

Шикарный Альмавива-Арсентьев, что с ружьем, что любезничающий, что с хлыстом, что на коленях перед Графиней. Очень необычная, не просто красивая, а с оригинально найденным характером Графиня-Исакова. Одна моя подруга коротко заметила о ее роли: «Какая прекрасная рублевская дура!» Пищащий голосок, никчемность и беспомощность, будто в скафандре она в роли жены Графа (вот повезло так повезло, а могла стать просто докторшей!) и выныривает оттуда изредка, когда голос прореживается до басов. Конечно, и Сюзанна-Урсуляк, гренадер в юбке, под стать Фигаро. Хорошенькие ангелочки (Плиткин, Кармакова), все в белом, кое-где добавляли действию романтики. Прехорошенький Керубино (Сергей Кудряшов). Да, собственно, здесь есть то, что называется актёрский ансамбль, кастинг отличный. О чем и говорит Евгений Писарев сегодня: «Я никогда не выбираю пьесу в отсутствии представления о том, кто ее будет играть… ведь артист — это орудие и главный рупор режиссёра».

Можно было бы не писать о спектакле много, а ограничится тремя словами: воздушно, легко, празднично!

Сцена из спектакля «Безумный день или Женитьба Фигаро»

Шикарный Альмавива-Арсентьев, что с ружьем, что любезничающий, что с хлыстом, что на коленях перед Графиней в паре с Фигаро — Лазаревым

Сцена из спектакля «Безумный день или Женитьба Фигаро»

Сцена из спектакля «Безумный день или Женитьба Фигаро»

Разделенное на лестничные подъемы пространство, увенчанное часами, создает ощущение сказочного замка; приглушенные серо-голубые, серо-зеленые, мраморные тона стен, с позолотой, и правильные стулья, такой шикарный минимализм получился, даже аскетичный.

Тартюф. Постановка Брижитт Жак-Важмана

Конечно же, как художественный руководитель, Евгений Писарев приглашает ставить других режиссёров. Например, премьера «Тартюфа» французского режиссёра Брижитт Жак-Важман на сцене театра имени Пушкина состоялась 12 мая, дату выбирали специально, чтобы совпала с первой, скандальной, наделавшей много шума постановкой Мольера в 1664 году.

Премьера с очень лаконичной и статичной сценографией (Лариса Ломакина) и скупой, по некоторым меркам современного театра режессурой, на самом деле делает глубокий реверанс в сторону актёров. У актёра здесь есть возможность самовыражаться с помощью слова, через слово, хоть это и слово 350-летней давности и французом написанное. Играют в театре Пушкина перевод М. Лозинского. Тем интереснее задача в век режиссёрского театра. Не имея возможности укрыться за спецэффекты и придумки художника и режиссёра, здесь у актёров есть уникальный шанс выходить на сцену и покорять зрителя только … самим собой. А это задача не из простых, хоть и, согласитесь, в случае успеха, достойная персональных аплодисментов. Этот спектакль танцует от личности на сцене. Он из тех, который или сделает из вас звезду, или заставит зрителя говорить, а вот представь, если бы на сцену в роли «Х» сейчас вышел бы «Y»? И есть шанс у каждого стать тем самым “Y”, театр позволяет.

Ставшее нарицательным имя Тартюфа ещё в мольеровские время на пути к славе подверглось вивисекции: чтобы пьесу не запретили и выпустили на сцену, Мольеру пришлось дважды переписать ее. То, что видим мы на сцене, мольеровский «Тартюф», но в 3-й редакции. В ней автор был вынужден, в угоду королеве-матери, ревностной католичке, да и по велению самого Короля-Солнце, Людовика XIV, из духовного лица сделать светского человека, но с «высокими моральными принципами». Сняв с Тартюфа рясу, с тем, чтобы прекратить оскорбление церкви и религии (вот это очень свежо, не правда ли? почти что «оскорбление чувств верующих»), Мольер так же переписывает финал, добавляя главы, где спасителем и развенчателем лицемера и обманщика Тартюфа выступает благородный монарх. Так что все возникающие аллюзии и параллели с сегодняшним днем, лишь доказательство, история ходит по кругу, классика — вечна, все совпадения, как это принято предупреждать, случайны, а герои вымышленны.

Сцена из спектакля «Тартюф»

Андрей Заводюк в роли Оргона и Владимир Жеребцов в роли Тартюфа