Kak_chitat_Platona_Professorskaya

Значительный интерес для нашей темы также представляет эпизод в центральной части «Протагора» (338е-347а), где Платон с блестящим мастерством, и при этом затрагивая глубоко принципиальные темы, драматически изображает попытку собеседников продвинуться в обсуждении философского вопроса с помощью интерпретации некоего текста. Платон показывает, как два исключительно компетентных интерпретатора, а именно Протагор и Сократ, приходят к противоположным точкам зрения в истолковании одних и тех же стихов.

Для Протагора умение подобающе истолковывать литературные произведения вообще является важнейшей частью образования (338е); поэтому он хотел бы предложить Сократу вопросы именно из этой области. Он напоминает о стихах Симонида, которые, как уверяет Сократ, известны и ему, и которые он считает хорошими. И вот в этих-то стихах, по утверждению Протагора, Симонид противоречит сам себе, говоря поначалу, что стать добротным⁴⁷ мужем тяжело, а несколькими строками ниже упрекая Питтака за его изречение, что труд-но-де быть благородным — так мшут ли быть «хорошими» стихи, которые обнаруживают в себе подобное противоречие (339b-d)?

Первоначально дав этим стихам положительную оценку, Сократ обязан теперь «помочь» поэту и самому себе («помогать этому мужу», porjGelv тф av&Qi, 340а 1, ср. 341с 8-9), т. е. доказать правоту стихов и своего суждения о них. Платон даёт ему пустить в ход необычайно развитую методику интерпретации: он делает наблюдения над особенностями языка Симонида, использует синонимику Продика, т. е. наиболее современную на тот момент семантическую теорию; он предпринимает своего рода реконструкцию духовно-исторического горизонта, выявляя скрытые предпосылки разбираемых стихов; он раскрывает истинное намерение Симонида, состоявшее в том, чтобы поправить Питтака.

Однако несмотря на всю свою методическую оснащённость и рефлексивность, интерпретация Сократа едва ли верна во всех пунктах. В двух существенных моментах «Сократ» привносит в интерпретацию своё (т. е. принадлежащее Платону) понимание вещей, тем самым существенно дополняя, а значит и упуская, замысел Симонида. Во-первых, он устраняет противоречие, на существовании которого настаивает Протагор, проводя следующее различие: стать хорошим человеком вполне возможно на короткое время, а вот быть хорошим для человека в течение длительного времени невозможно — тем самым Симонид, далёкий от метафизики поэт поздней архаики, оказывается нагружен платоновским онтологическим разделением становления и бытия, а вместе с ним и платоновским понятием философии, в соответствии с которым кратковременное достижение цели возможно в воспарении мысли, длительное же пребывание у цели для человека невозможно⁴⁸; а во-вторых, Сократ обнаруживает у Симонида основное положение своей этики, состоящее в том, что добродетель является знанием. В обоих пунктах невозможно обойтись без некоторых натяжек, что, по-видимому, сознаёт и Платон.

Кажется, будто этой первой в истории европейского духа детальной интерпретацией литературного произведения Платон хочет сказать, что ошибочность, по крайней мере, частичная, присуща любой интерпретации. Ни развитая методика, ни выдающиеся интеллектуальные способности интерпретатора никак не могут изменить имеющегося положения, покуда неустранима его причина. А причина эта заключается в том, что интерпретатор неизбежно привносит в толкование собственную точку зрения.

Поэтому закономерно, что вслед за этим Сократ радикально обесценивает саму попытку добиться достоверной интерпретации смысла стихов. Он сравнивает задержку у «чужих» взглядов с поведением необразованных симпосиастов, общающихся друг с другом посредством голоса нанятой ими флейтистки. И подобно тому, как сколько-нибудь уважающие себя симпосиасты не нуждаются во флейтистках и танцовщицах, предпочитая общаться своими силами, так и собравшимся здесь собеседникам следует отложить в сторону мнения поэтов и обратиться непосредственно к сути дела (347с-348а). Ведь поэтов всё равно не расспросишь, о чём они говорят, а противоречащие друг другу толкования смысла, подразумеваемого ими в стихах, верифицировать невозможно⁴⁹.

Таким образом, истолкование текста Платон резко противопоставляет самостоятельному говорению и мышлению, ориентированному на суть дела (на «истину», 348а 5). Такое противопоставление «чужого» и «своего» голоса, разумеется, не связано с тем, что разбираемый в данном случае текст принадлежит поэту (не философу). Это означает, что всякое «говорение чужим голосом», т. е. всякое интерпретирование, имеет для Платона подчинённое значение. И второй недостаток тоже присущ не только поэтическому тексту: тот недостаток, что автора текста — поскольку его нет рядом — нельзя расспросить лично, а значит, предположения о том, что он хотел сказать, так и останутся непроверенными.