Как гончар Хани решил жениться

– О Великий воин и повелитель! Я совсем не владею оружием и не посмею сразиться в баншай. А из бандо я знаком с базой девяти, но опыт мой настолько мал, что мне неловко выступать соперником бойцу такого высокого ранга. Но попробовать я не откажусь.

– Вот и отлично! Мы можем договориться даже о «мягком» поединке, когда соперники не касаются друг друга, я понимаю, что силы не равны.

– Нет, нет! Пусть поединок будет настоящим, я надеюсь, что моих знаний и силы достаточно для трёх минут боя, – улыбнулся гончар.

– Почему только один бой? – покачал головой визирь. – Будем сражаться до первого падения на землю. На моей стороне – опыт, а на твоей – молодость. Я пойду, распоряжусь, чтобы позвали начальника дворцовой стражи, он будет судить поединок. И пусть нам принесут пояса и масло для натирания кожи. Пояс из шерсти какого животного ты предпочитаешь?

– Пусть это будет тигр, мой повелитель.

– Тогда я выбираю чёрную пантеру, – и Визирь отошел к слугам, отдавая приказания.

Обе девушки удивлённо смотрели на смелого гончара. Все в Городе знали, какой степенью мастерства владеет Великий Визирь практически во всех известных способах борьбы, равных ему в этом не было. Но как по-разному сказалось в сёстрах это удивление.

– Зачем вступать в бой, если результат его заранее предрешён? – изумилась Шамсия. – Подобная смелость граничит с глупостью, как мне кажется. Зачем подвергать себя унижению, если знаешь, что сил твоих недостаточно, а соперник – великий воин?!

– Именно из-за соперника, сестра! – горячо возразила ей Шахрият. – Подумай, какому малому количеству людей выпадает право сразиться с самим Великим Визирем Инсаром! Упустить этот шанс – вот ошибка. Случай дарует Хани такую возможность, о которой можно будет вспоминать всю последующую жизнь: «Я боролся с самим Инсаром и выстоял…» Да пусть он выстоит хотя бы три трёхминутных боя. Да хоть один! Это уже большая победа, ведь она именно в достоинстве противника!

После таких слов Хани выстоял пять поединков.

VII

Но вот время стало клониться к закату, и первый день смотрин подошёл к концу. Все стали прощаться, а гости – благодарить хозяина. День получился таким длинным, насыщенным и запоминающимся, что все чувствовали не только благодарность друг к другу, но и ещё какое-то чувство общей, другим неведомой радости. Расставаться совсем не хотелось. Когда очередь говорить слова признательности дошла до Шамсии, она неожиданно растрогалась и совсем не похоже на себя обычную извинилась:

– Простите меня, повелитель, я была сегодня недостаточно учтива. И мне хотелось бы загладить мои промахи и сделать что-то приятное для вас.

– Не стоит, моя госпожа. Никакой вины за вами я не знаю, а умение говорить то, что думаешь, почитаю в людях за достоинство, а не за порок. И я уже счастлив, если смог доставить вам хоть минуту развлечения за этот долгий день.

– И всё же. Если я не причинила никакого расстройства вам, я рада. Но ваш бедный сад я точно обидела своими необдуманными словами, и теперь хочу извиниться и перед ним. Позвольте выпустить мою птицу на волю в ваших чертогах, Великий Визирь. Пусть сад наполнится её пением и простит меня.

– Я разрешаю вам всем называть меня просто господин Инсар, – визирь обратился ко всем своим гостям сразу, а потом снова посмотрел на старшую из сестёр. – И с благодарностью принимаю твой дар, Шамсия. Если певчая гостья не улетит в поисках лучшей доли, то она будет напоминать мне и о тебе, и об этом замечательном дне. И ещё… Хотя моё решение может показаться вам неожиданным, но я сообщаю вам о своём намерении сопровождать вас всех завтра к Великому Магу.

Вновь обретённые друзья удивленно переглянулись, зная занятость Великого Визиря в государственных заботах, но не посмели высказать своих сомнений вслух. Шамсия выпустила на волю пернатую пленницу. Та не улетала, но и не пела, возможно потому, что приближалась ночь. На сей раз все простились уже окончательно, но теперь всего лишь до завтрашнего дня.

И снова, проводив сестёр, Хани свернул к Учителю. Тот был где-то в глубине сада или в доме, и Хани молча устроился за столом и стал ждать. Он сидел под шелковицами и вспоминал события этого необыкновенного дня, пока Хаким не появился из сгущающейся синевы вечера.

– Здравствуй, Хани. Давно ли ты пришёл, я совсем не заметил этого. Ты не зовёшь меня в нетерпении, не ищешь по всему саду, переполненный желанием поделится? О! Это само по себе о многом говорит, сынок.

– Приветствую тебя, Учитель, и благодарю. Твои советы очень помогли мне сегодня. Но мне почему-то совсем не хочется рассказывать о прошедшем дне. Мне жалко отпустить этот день от себя. Я не готов им делиться. Даже с тобой. Не обижайся, прошу тебя.

– Ты просто взрослеешь, сынок, – спокойно произнес Хаким.

– Не знаю, но у меня какое-то странное чувство, будто меня разобрали на отдельные части. Какие-то из них мне знакомы и привычны, а другие совершенно новые и мной самим не изученные. А в целом – я уже не тот Хани, что прибегал к тебе два дня назад.