Как государство богатеет… Путеводитель по исторической социологии

Вследствие всего этого народные массы вдруг обнаружили, что могут сравнительно мирными средствами оказывать воздействие на политику. Вместо баррикад, перекрывающих парижские улицы, в Британии стали формироваться общественные движения. Забастовки и демонстрации влекли за собой меньше опасностей для их участников, чем революционное насилие, но в то же время они оказывались весьма эффективны, поскольку соперничающие между собой элиты вынуждены были в условиях демократии (даже цензовой) прислушиваться к бурлению низов. В ответ на мирные акции протеста власти осуществили несколько реформ, благодаря которым право голоса получала каждый раз все большая доля населения страны.

В конечном счете все завершилось одним и тем же. Демократия пришла как во Францию, так и в Британию. И старые агрессивные методы борьбы народа за свои права сменились методами, характерными для демократий – митингами, шествиями, памфлетами, забастовками, избирательными кампаниями и воззваниями к прессе. Но достигнуто это было в разных странах в разное время и разными методами. Тилли в своей книге разбирает еще случай Швейцарии – страны, про которую мы привыкли думать, как про тихую демократическую гавань. Но на самом деле, она шла к демократии в 1830–1848 годы через острые конфликты, выразившиеся в классовой и межконфессиональной борьбе, а также в борьбе между кантонами.

Впрочем, конфликты не бесконечны. В книге «От мобилизации к революции» Тилли обращает внимание еще и на интересный шведский опыт. «Шведские забастовки последовательно убывали по мере роста членства в профсоюзах» [Там же: 228]. Связано это было с высокой централизацией шведского профсоюзного движения, которое набрало такую силу, что элитам выгоднее было превентивно договариваться с рабочими об уступках, даже не доводя дело до забастовок. Такая «идиллия», правда, является лишь завершающим этапом борьбы. Если судить по книгам Тилли, к ней вряд ли можно перейти без длительного противостояния.

Россию Чарльз Тилли в своей книге о борьбе тоже рассматривает, определяя крах СССР, как следствие стремления части советских элит заручиться поддержкой народа в ситуации все более интенсивной борьбы широких масс, происходившей в перестроечные годы. С этой оценкой вполне можно согласиться. Хотя распад Советского Союза у нас обычно трактуют чуть ли не как борьбу всех против всех, на самом деле наша картина полностью вписывается в теорию Тилли.

Революционный экстаз Шмуэль Эйзенштадт и связь общественного устройства с революцией

Израильский социолог Шмуэль Эйзенштадт является одним из классиков теории модернизации. Но в непосредственной связи с его исследованиями этого процесса находится серьезный анализ революций, осуществленный в книге «Революции и преобразования обществ. Сравнительное изучение цивилизаций» (М.: Аспект Пресс, 1999). Автор полагает, что причины революции нам в целом известны – классовый конфликт, недовольство в элитах, фрустрация, связанная с завышенными ожиданиями. Эйзенштадт не стремится добавить к этому набору важных факторов преобразований что-то новое. Он хочет выяснить, «в каких обстоятельствах и при каких условиях подобные причины приводят к тому, что было названо революциями и революционными преобразованиями?» [Эйзенштадт 1999: 40]. И для этого он проводит в своем исследовании не только изучение самих революций, но также тех особенностей обществ, которые могут к революциям приводить или не приводить. Книга Эйзенштадта, к сожалению, написана чрезвычайно тяжелым наукообразным языком, способным, скорее, отпугнуть, чем привлечь, читателя (возможно, и перевод подкачал), но, бесспорно, она входит в число классических работ на эту тему.

От цареубийства к революции