Как я год жила по Библии

Считается, что в первых двух воплощен идеал Божий для всего человечества, о третьей подразумевается, что это особый Божий идеал женщины. Загляните на любую христианскую женскую конференцию – услышите, как героиню Притч 31 громко восхваляют со сцены и вполголоса обсуждают за чашкой кофе в перерыве. Зайдите в христианский книжный магазин – обнаружите там, в разделах женской литературы, целые полки, посвященные исследованию ее добродетелей и животрепещущему вопросу о том, как воплотить их в современности. В христианском колледже, где я училась, парни мечтали сходить на свидание с «девчонкой из Притч 31», а девушки, жаждущие привлечь внимание парней, по понедельникам в одиннадцать вечера собирались в нашей спальне на «библейские занятия», где изучали вдоль и поперек именно эту главу Книги Притч. Женщина из Книги Притч в восприятии евангеликов очень напоминает Марию: так же безмерно чтится, прославляется, превозносится, превращается чуть ли не в полубогиню – и при этом должна найтись на каждой кухне. Разница лишь в том, что, в отличие от Марии, женщина из Притч 31 – собирательный образ, скорее всего, никогда не существовавший в реальности.

«Добродетельная жена» – героиня стихотворения из двадцати двух строк, содержащегося в последней главе Книги Притч. Любопытен его источник: библейское примечание сообщает, что это «наставление, которое преподала царю Лемуилу мать его». Жанр наставлений царям хорошо известен в древней ближневосточной литературе, однако этот текст выделяется среди прочих и тем, что источником мудрости в нем становится царица-мать, и тем, что в нем содержится самое пространное и самое лестное из описаний женщин, известных нам из той эпохи. Стихотворение, полное гиперболизированных образов, представляет собой акростих: первые буквы всех его строк вместе составляют еврейский алфавит. Этим приемом поэт придает чувство целостности и завершенности своему описанию повседневных дел и забот богатой иудейской женщины: день-деньской она продает, покупает, вкладывает деньги, сеет, растит, ткет и прядет, готовит еду на всю семью, отдает распоряжения слугам, занимается благотворительностью, готовит дом к смене времен года. Так хороша эта женщина, что переводчики даже не знают, каким словом охарактеризовать ее достоинства! В зависимости от перевода, редкий счастливчик может найти (ст. 10):

• «Хорошую жену» (New Century Version).

• «Превосходную жену» (New American Standard).

• «Способную жену» (Common English Bible).

• «Искусную жену» (Good News Translation).

• «Добродетельную и искусную жену» (New Living Translation).

• «Благородную жену» (New International Version).

• «Добродетельную женщину» (King James Version).

• «Достойную женщину» (American Standard Version).

• «Доблестную женщину» (Douay-Rheims American Edition).

• «Искусную, разумную и добродетельную женщину» (Amplified Bible).

Впрочем, большинство ученых полагает, что древнееврейское эшет хайиль лучше всего переводить именно «доблестная женщина», ибо структура и стилистика этого стихотворения весьма напоминают героическую песнь, восхваляющую подвиги воина. В оригинале звучат явственные военные аллюзии, ускользающие от читателей перевода: «раздает пищу в доме своем» – букв. «добывает добычу для дома своего» (ст. 15); муж ее «не останется без прибытка» – букв. «всегда хорошо экипирован» (ст. 11); «она наблюдает за хозяйством в доме своем» – букв. «разведывает» (ст. 27); «препоясывает силою чресла свои» – выражение, обычно относящееся к воину, препоясанному мечом (ст. 17); «весело смотрит она на будущее» – букв. «смотрит как победительница» (ст. 25). Как пишет Эрика Мур, «доблестная жена – героическая фигура, через которую Бог творит добро народу своему, так же как творил он добро через судей и царей древности, прославившихся воинскими подвигами»[49].

Как и большинство хороших стихов, этот стих стремится привлечь внимание читателя к красоте и величию повседневности, которых мы так часто не замечаем. Единственное наставление к нем обращено к мужчине: благодарный муж должен почитать такую жену, «давая ей от плода рук ее» (Притч 31:31). Эллен Дэвис, исследовательница Ветхого Завета, отмечает: стих призван «не столько почтить какую-то конкретную женщину, достойную похвалы, сколько подчеркнуть важность и неоценимость квалифицированного женского труда в экономике домохозяйства». Далее она замечает, что «любые параллели между этой библейской фигурой и современной домохозяйкой из пригорода, или противопоставления ее современной работающей женщине, неизбежно поверхностны и почти бессмысленны»[50].