Как я изобретал мир

Большие торговые дома Средневековья содержались не только для получения прибыли, но и служили для поиска новых транспортных и торговых путей для своей страны и сограждан, и это чувство долга передавалось из поколения в поколение как семейная традиция. В наше время крупные промышленные компании тоже прикладывают все усилия, чтобы индустрия их страны стала первой во всемирной гонке за лидерство или хотя бы заняла достойное место. Наше государственное устройство во многом основано на средневековой системе, когда землевладельцы являются почти единственными носителями и хранителями государственной силы. Разумеется, сегодня такие ограничения неприемлемы, и поддерживающие государство силы основываются не на материальном, но на духовном богатстве. Даже если согласиться, что наследственная земельная собственность укрепляет государство благодаря традициям и поддерживающему капиталу, в настоящий момент это недостаточная защита от обеднения и упадка. Сейчас для этого необходимы целенаправленные духовные усилия всего народа, и важнейшая задача современного государства – обеспечить их поддержание и развитие.

Тот факт, что я сам заслужил свое положение, всегда доставлял мне несомненное удовлетворение, и я с благодарностью признаю, что начал путь к успеху на службе в прусской армии, в государстве Фридриха Великого.

Я считаю, что указ Фридриха Вильгельма III, позволивший мне поступить в прусскую армию, стал чем-то вроде открытия личной дороги в жизнь. На протяжении жизненного пути мне не единожды приходилось признавать, насколько прав был отец, когда сказал, что несмотря на все недовольство Священного союза тогдашней политикой Пруссии, она оставалась единственной точкой опоры во всей Германии и единственным якорем для немецких патриотов. Оттуда и возникла моя наследственная любовь к родной Германии, и в первую очередь к Пруссии, и я всегда преданно и благодарно служил всем пятерым правителям, при которых мне довелось жить. Дело не только в знаниях, обретенных мною в прусской военной школе, и полученном там духовном образовании – хотя все это очень помогло мне преуспеть в жизни, – столь уважаемая в Пруссии должность офицера обеспечила мне значительную поддержку.

Как я уже говорил, до середины этого века Пруссия была государством военных и чиновников, а определенные привилегии полагались только дворянам и землевладельцам. Промышленность, в сущности, отсутствовала, несмотря на все усилия, что прилагали просвещенные чиновники, пытаясь развить ее из примитивных ремесел. Торговля в стране тоже велась крайне ограниченно, и очень не хватало зажиточного, образованного среднего класса в противовес военным, чиновникам и благородным землевладельцам. В таких обстоятельствах в Пруссии было очень выгодно быть офицером, имея доступ ко двору и во все круги общества.

При прусском дворе было принято, чтобы этой привилегией регулярно пользовались все, даже гражданские офицеры. Поэтому уже зимой 1838 года мне, молодому офицеру Артиллерийской и инженерной школы, было приказано явиться на большой праздник в королевском дворце, и с тех пор на протяжении почти полувека мне нередко выдавалась счастливая возможность посещать эти грандиозные дворцовые мероприятия, отражающие состояние берлинского общества и большие перемены, произошедшие за эти годы в Пруссии и во всей Германии. На этих приемах мне несколько раз посчастливилось лично пообщаться с королевскими особами.

Как было сказано выше, в молодости со мной произошел один случай, за который я особенно благодарен принцу Пруссии – он помог мне выбраться из неприятного положения в Петербурге. Я всегда хранил эту благодарность в своем сердце, но, к сожалению, по политическим причинам прогневал монарха, поскольку, будучи депутатом, проголосовал тогда против реорганизации армии. Война с Австрией прошла успешно, и блестящая победа реорганизованной прусской армии доказала, что после проведенных изменений войска значительно усилились. Я из всех сил пытался избежать неблагоприятных последствий парламентского сопротивления реорганизации, и смог добиться великодушного согласия победоносно вернувшегося на родину правителя на освобождение от ответственности, но я сомневался, что смогу надеяться на прежнюю благосклонность монарха. Тем сильнее была моя радость, когда после закрытия Всемирной выставки в Париже в 1867 году мне неожиданно вручили французский орден Почетного легиона и прусский королевский орден.