Как испортить жизнь волшебством

– Это не ответ! – Девон пробежал пару шагов и встал перед Эриком. – Мы не пойдём за тобой вслепую. Рассказывай, куда мы идём. – Он скрестил руки на груди и посмотрел исподлобья тем хмурым взглядом, что обычно доставались придуркам, решившим посвистеть девчонке, на которую Девон сам положил глаз.

– В Подвилль. – Эрик поднял руки, чтобы Девон немного помолчал. – Самым простым путём. Ладно, не самым простым, но самым безотлагательным и потаённым, учитывая наши обстоятельства.

Он попытался обогнуть Девона, но тот снова преградил ему путь.

– Я не знаю, – хмыкнул Эрик, – то ли ты слишком смелый, то ли начисто лишён инстинкта самосохранения. Но как бы то ни было, лучше тебе отойти в сторону.

– Не раньше, чем ты расскажешь, где этот Подвилль, – прорычал Девон.

– А что тут непонятного? – Эрик вскинул чёрную бровь. – Под-Вилль. Под Виллиджем.

– Ты имеешь в виду Сохо? – переспросил Девон, когда Эрик обошёл его и двинулся дальше по улице.

– Я сказал «под», – уточнил Эрик, – а не «на» Хаустон[12].

– Бесит меня этот парень, – прошептал Девон. – Ненавижу этого высокомерного засранца.

– Не ты один, – не оборачиваясь, бросил Эрик. – Я считаю это одним из своих достоинств.

– Не знал, что умение внушать ненависть относят к положительным качествам, – сказал Девон.

Я крепко ткнул его в плечо.

– Эй, не доводи парня, который умеет колдовать!

Девон закатил глаза:

– Я бы сказал, это самое большое из твоих достоинств.

– Самое большое из моих достоинств – терпение, – спокойно ответил Эрик. – Иначе я бы давно превратил тебя в помойную крысу. Но поскольку мою добросердечность ты не ценишь… – Он свернул за угол и хлопнул в ладоши. – Ага, мне казалось, что тут была станция.

Он начал спускаться по ступенькам в метро. Мы потрусили за ним, и в нос мне немедленно ударили знакомые ароматы сырости, мочи и крыс. Людей на станции было немного, если не считать бездомных, которые были здесь, ну… дома? Я оглянулся на Элизабет, но она спокойно смотрела на платформу, видимо, не замечая ничего странного. Может, бродяга, жующий сэндвич, на этот раз был просто бродягой. Какой-то части меня хотелось видеть стражей Лолы так, как могла Элизабет. Другая часть радовалась, что мне этого не дано.

Эрик подошёл к жёлтой линии и остановился, уставившись в темноту тоннеля.

– И что мы здесь делаем? – Я проследил за направлением его взгляда. – Дождёмся момента, когда никто не смотрит, и побежим в тоннель?

– Если знать правильный маршрут, то этот путь в Подвилль ничем не хуже прочих, – негромко проговорил Эрик. – Однако эти дороги известны любому волшебнику. На станциях метро есть несколько фальшивых стен, скрывающих проходы, но за ними легко наблюдать. Требуется незаурядное сочетание отваги, магии и мудрости, чтобы отыскать… другие пути.

– Дай угадаю, – с нескрываемым сарказмом вставил Девон, – ты обладаешь этим редкостным сочетанием?

– Именно так, – улыбнулся Эрик. – Поэтому я знаю путь, которым мы сможем пройти незамеченными.

В глубине тоннеля появились огни, и грохот колёс возвестил прибытие поезда.

– А вот хватит ли вам смелости за мной последовать – это уже другой вопрос.

Двери с лязганьем открылись, и мы вслед за Эриком вошли в вагон.

– Осторожно, двери закрываются! – раздалось из репродуктора.

Следовало объявлять: «Осторожно, волшебник с манией величия!», «Осторожно, жуткий туман и призрачные собаки!» или даже «Осторожно, угроза смерти и разрушений!». Но этот голос подземки волновали только чёртовы закрывающиеся двери. Я отошёл от дверей, поезд дёрнулся, и мы поехали.

Я стоял и ждал, что Эрик будет делать, сядет или возьмётся за поручень, но он не сделал ни того, ни другого. Вместо этого он прошёл в конец вагона, к задней двери, ведущей наружу. Той самой, в которую ломятся пьяницы, которым приспичило отлить, и самоубийцы, которым срочно надо на рельсы.

Мы мчались сквозь тёмный тоннель, кренясь на поворотах, и вагон ходил ходуном. Эрик взялся за ручку и рывком открыл дверь. Именно «рывком». Эти двери делаются так, чтобы их нельзя запросто открыть.

– Выходим. – Эрик отвесил поклон и придержал для нас дверь.

Девон издал нечто среднее между шипением и рычанием, едва различимое за стуком колёс, и шагнул наружу. Элизабет следом за ним. Я же застыл на месте. Отчасти потому, что я боялся вылезать на крошечную площадку снаружи мчащегося сквозь тьму поезда, но больше из-за чьего-то пристального осуждающего взгляда, буравившего мой затылок. Я обернулся.

В вагоне сидела одинокая пожилая негритянка, смотревшая на меня с явным неодобрением. Словно её злило, что я не ценю тяжкий труд её самой и других своих ангелов-хранителей, пытавшихся сохранить мне жизнь, и совершаю такую непоправимую глупость.

– Времени мало, – бросил Эрик, выдёргивая меня из нерешительности, и я неохотно начал переставлять ноги. Долбаное осуждение сверстников.

Свет из вагона расплёскивался по рельсам, бегущим у меня под ногами. Но вокруг поезда в основном царила темнота. Время от времени мимо проносились стены, и от этого казалось, что темнота тянет ко мне цепкие лапы и хочет стащить меня с ненадёжной приступочки.