Как художники придумали поп-музыку, а поп-музыка стала искусством

Само название Scritti Politti представляло собой по-рок-н-ролльному шутливое искажение итальянского выражения «политические сочинения». Идеологом коллектива был уэльсец Грин Гартсайд, учившийся в лидском Колледже искусств и дизайна примерно тогда же, когда в университете того же города грызли гранит науки будущие участники The Mekons, Gang of Four и Delta 5. Все они были знакомы друг с другом и читали одни и те же книги по неомарксистской критической теории. Пережив ряд эпизодов страха сцены во время совместного тура с Gang of Four и Joy Division, Гартсайд уехал к себе в сельский Уэльс, где прожил какое-то время, слушая сестрины записи американского соула и обдумывая политико-философские предпосылки своего будущего возвращения в музыкальный бизнес. Вернувшись в Лидс, он отказался от DIY-этики инди-сцены, которую отныне презирал за постигшее ее «овеществление», и решил построить своего рода троянского коня поп-музыки – правдоподобную реплику мейнстримного ритм-н-блюза, призванную дестабилизировать и подрывать гегемонную цитадель попа изнут ри. Помнится, Кита Ричардса – «бунтаря из бунтарей» во времена учебы в Сидкапском колледже искусств – манил «запретный соблазн рок-н-ролла, глянцевых фотографий и глупых сценических костюмов». На почве подобных искушений взросла и музыкальная ересь Гартсайда.

Scritti Politti должны были возглавить коварную камикадзе-атаку на звездность попа под прикрытием самой этой звездности. Оружием Гартсайд избрал обновленный вариант издавна популярной в арт-колледжах переработки негритянской музыки. Однако к середине 1980-х годов эта музыка уже перестала быть чем-то маргинальным и даже пограничным. «Подлинный» ритм-н-блюз, выверенный синтез которого намеревались представить Scritti Politti, уже подвергся причудливым трансформациям в руках влиятельных деятелей арт-попа – от Kraftwerk, Боуи и Ино до представителей нью-вейва, ноу-вейва, Малкольма Макларена с его перелицовками хип-хопа и Blondie. Когда песня Scritti Politti «Wood Beez (Pray like Aretha Franklin)» поднялась на четвертое место в танцевальном чарте США (это произошло в феврале 1984 года), постмодернистская петля, впервые описанная преклонением музыкантов из британских арт-колледжей 1950-х перед «подлинностью» американской черной музыки, завязалась в узел.

Истинную тему запоздалого нью-попа в версии Гартсайда составляли капитализм и его влечение к роскоши – политика желания-как-товара и механизм продажи этого товара нам. В каком-то смысле эта тема ощущалась уже в DIY-заморочках «Skank Bloc Bologna» – того самого сингла, на обложке которого описывался процесс его производства. Теперь, в альбоме «Cupid & Psyche 85», музыка Scritti Politti превратилась в иронический перевод обложки на язык звуков. А обложка, в свою очередь, намекала на некий предмет роскоши внутри. В интервью японскому телевидению Гартсайд объяснял, что фотонатюрморт на оборотной стороне конверта – кусок мяса в муслиновой обертке, украшенной бабочкой и заклепками в форме звезд, – «появился благодаря обложке Vogue, созданной очень известным художником по имени Марсель Дюшан». По словам музыканта, он подумал, что «хорошо бы поместить на обложку пластинки, которая звучит так сладко, что-то жесткое <…> просто чтобы показать: сердце Scritti Politti – из мяса».

Примерно тогда же, когда Гартсайд только пустился в свою противоречивую арт-поп-одиссею, состоялся еще один, отнюдь не столь коварный, трансатлантический рейд авангарда. В октябре 1981 года трек Лори Андерсон «O Superman (for Massenet)» взлетел на вторую позицию в чартах Великобритании. Хотя отчасти это можно было объяснить непостоянством вкусов британских слушателей, время от времени останавливающих свой выбор на всякого рода диковинах, сам факт, что «O Superman» подобрался к вершине популярности, показал, насколько глубоко музыкальный авангард – по крайней мере, в своем поп-изводе – проник в массовую культуру. Его уже не нужно было проносить тайком под покровом глэма или внезапно вываливать на потребителя вперемешку с панком. Теперь он спокойно принимался в собственном обличье.