Как ко мне сватался Ветер

— Не захотели. И тогда нам пришлось выбрать одного, того, кто способен вместить в себя достаточно силы. Чтобы он нас защитил от живущих под горой. Его мы назвали Ветром.

Полох всё же опустился на ступеньку — ноги попросту перестали его держать.

— Так я… Я — один из вас?

— Ветер оберегал нас многие столетия. У него появился сын; у сына — сын. А потом, спустя время, появился ты. И дар перешёл к тебе. Древняя магия откликнулась на твой зов, потому что ты и есть вместилище древней магии. Подобное тянется к подобному.

— Я не просил об этом, — сказал Полох мыскам своих сапог. Потом в упор посмотрел на ши и громко повторил: — Я об этом не просил!

Он не знал другой жизни. Только ту, что показал ему отец. Если бы не Рея, и вовсе стал бы точной его копией. Он не стремился сбежать, древня магия не была ему в тягость. Он просто жил… потому что не было выбора. Но в храме спала та, кого выбора тоже лишили. И она готова была выгрызать его зубами, идти к цели, невзирая ни на что. Теперь Полох знал, что так тоже можно.

— Ты — наш защитник. Как и твой отец и отец твоего отца…

— Мой отец был чудовищем, — отрезал Ветер. — Монстром, которого вы создали. Он мучал невиновных…

Жрица опустила голову.

— Стража должны бояться. Иначе он не сумеет отогнать от нас людей…

— Отогнать? Так вот, кто мы для вас? Мы не стражи, мы — сторожевые псы! Так может пора псу сорваться с цепи?

Зеленоватая прохладная рука коснулась его локтя.

— Мне жаль, мальчик мой, но ты не сможешь. Магия не отпустит тебя, она…

— Моя цепь? — горько подсказал Полох. — Такая же, как связывает невесту и жениха?

— Мне жаль, — тихо повторила жрица. — Чтобы все мы могли выжить, кто-то один должен охранять…

— И верно. Что одна жизнь против многих? — Ветер вырвал руку. — Между прочим, свою я могу оборвать в любой момент. И тогда вы останетесь одни против целого мира.

— Магия перейдёт к наследнику.

— У меня нет детей, — Полох ядовито приподнял край рта и добавил то, что больше ранило его самого, чем жрицу: — И вряд ли когда-нибудь будут.

— Тогда мы останемся одни против целого мира, — безропотно согласилась ши.

— Паршиво же вам тогда будет! Не очень-то хорошо вы тут выживали без меня, верно? Что если озеро снова пересохнет? Что, если тогда никто не придёт и не пробудит его? — Он наклонился к жрице и с нажимом проговорил: — А ведь никто не придёт.

Листья снова зашуршали, и Полоху почудилось, что в этом звуке сквозила печаль.

— Мы всё же будем надеяться, — смиренно улыбнулась жрица.

Почему-то Полох оглянулся на храм. Туда, где сопела наивная светловолосая девчонка, не имеющая ни малейшего понятия о том, что её жених оказался в точно такой же ловушке, что и она сама.

— Надежда не доводит до добра, — глухо сказал Полох.

Жрица больше не стала говорить. А что она могла бы? Попросить прощения за свершившееся века назад колдовство? Снова поблагодарить за спасение? Она поднялась и хотела уже уйти, но Полох задержал её и, с трудом выдавливая слова из горла, спросил:

— Как снять метку невесты?

— Сделать невесту женой, — ответила жрица. — Тогда метка пропадёт.

Полох судорожно сглотнул слюну.

— А если… Если кто-то передумал жениться? Если кто-то, например, хочет просто… освободить невесту?

— А этот кто-то — хочет? — недоверчиво уточнила ши. Полох промолчал, и тогда она, передёрнув плечами, ответила: — Тогда кто-то должен отпустить невесту.

— Просто… отпустить?

— Ши-анха шаалм диаре — я отпускаю тебя. Магия — не тюрьма, мальчик.

— Что-то непохоже, — пробормотал Полох.

— По крайней мере, не её тюрьма, — едва слышно прошуршала ши.

Нечто у него внутри оборвалось. Просто отпустить. Отпустить невесту — и разом избавиться от того кипятка, что разъедает его изнутри. Если бы он с самого начала знал, что всё так просто…

Он вошёл в храм и сел возле Тиссы, скрестив ноги. Протянул руку, чтобы разбудить, но почему-то передумал. Вместо этого улёгся рядом, прижимаясь всем телом к спине девушки, обнял за пояс, запустил ладонь под одежду и, впитывая тепло её кожи, вдохнул сладковатый запах волос… Он прикрыл глаза всего на секундочку, но почти сразу провалился в сладостную дрёму.

* * *

Ещё не до конца разделяя сон и явь, Полох ощутил в ладони нечто горячее и нежное, как шёлк. Он ощупал выпуклость, но, едва понял, что именно попалось в горсть, добыча ускользнула. То, как подорвавшаяся Тисса покраснела, было видно и в полумраке, разрезаемом синеватым светом подземных звёзд.

Девушка торопливо одёргивала задравшуюся рубашку и косилась на жениха: понял ли, что произошло?

Полох приподнялся на локте, перехватил её в поясе и заставил снова улечься.

— Спи. Отправимся домой на рассвете.

О том, что в ущелье рассвет, скорее всего, не наступит никогда, он умолчал. Да и не хотел Ветер, чтобы он наступал. Он хотел снова ощутить под пальцами жар тела и почувствовать, как заколотилось сердце невесты от его прикосновений.